Сто бед - Эмир Кустурица Страница 31

В Требинье на рыночной площади безусые юнцы каждый день в один и тот же час лупили по мячу. С приходом Косты они прерывали игру, потому что знали, что он принес им гостинцы: сушеный инжир или несколько гроздьев сорванного возле монастыря винограда. Парни лакомились фруктами и смотрели ему вслед со смешанным чувством восхищения и удивления, но также и уважения, столь редкого для неугомонной городской молодежи.

Когда Коста ступил на плиты соборной площади, звонили колокола. Из церкви на паперть как раз выходило после церемонии свадебное шествие. На скамье курили, постоянно озираясь, словно настороже, двое парней с легким пушком на щеках и явно неблаговидными намерениями. Один из них поднялся и направился к памятнику и растущему возле выхода из сквера кустарнику. Оглядев приближающуюся процессию, он подал знак второму. Тот вытащил из-под скамьи картонную коробку, зажег три сигареты и, отмахиваясь от разъедающего глаза табачного дыма, вынул из коробки трех гадюк. Рептилии извивались блестящими телами, а он твердой рукой сжал им шеи и воткнул каждой в глотку горящую сигарету. После чего бегом бросился к выходу из сквера. Шествие медленно приближалось. Парень разложил змей таким образом, что новобрачные неизбежно должны были пройти мимо. И правда, первыми змею, больше напоминающую готовую лопнуть лягушку, увидели фотограф и аккордеонист. Когда змея взорвалась, молодая закричала, новоиспеченный муж прикрыл ей глаза ладонью. Тут же, точно петарда, хлопнула вторая змея. Крича, как подбитая птица, молодая женщина в слезах бросилась бежать к деревенской площади, свадебное шествие – за ней.

Размеренным шагом человека, несущего тяжкий груз, Коста подошел к реке. По большаку за гробом, поставленным на прицеп, который тянул трактор, медленно двигалась похоронная процессия. Позади нее останавливались и глушили двигатели автомобили. Вскоре на дороге образовалась длинная колонна, и Коста задумался, выказывают ли еще где-нибудь в мире столько почтения усопшим? Он остановился, легким движением приподнял тяжелую ношу на спине и передвинул режущие плечи лямки. Внезапно тишина была нарушена. На полном ходу колонну обогнала серая «лада» с зажженными фарами. Вся процессия молча провожала глазами пронесшийся, точно вихрь, автомобиль. Но тут водитель резко дал по тормозам, машина остановилась, и каждый мог разглядеть на заднем сиденье женщину, по всей видимости в родах, которая просила о помощи. Выйдя из машины, водитель подошел к какой-то женщине в трауре:

– Мара с вами?

– Там, в начале!

– Мне нужна помощь! Живой Ане до больницы не доехать!

Женщина кивнула в сторону головы процессии, и мужчина кинулся туда. Судя по жестам, та, другая, женщина в трауре знала, что надо делать. Проходя мимо гроба, оба перекрестились и скрылись в «ладе». Беременная корчилась, пытаясь смягчить боль, а водитель вышел и двинулся вдоль всей процессии до самого ее конца. Женщина в трауре вышла из машины с ведром, поспешно наполнила его водой и вернулась к роженице. Похоронная процессия удалялась. Роженица на заднем сиденье кричала все громче. Едва хвост процессии скрылся за виноградником, раздался писк. Появление нового обитателя города вызвало улыбку на губах Косты. Он пересек улицу и пошел по берегу реки.

Косту всегда восхищала большая мельница, зачерпывающая и выливающая воду концами своих лопастей. Он в очередной раз подумал о том, что круг – это совершенная фигура. Ведь и космос имеет форму круга? Ему представлялось, что и его собственное существование вышло из этой фигуры. Быть может, бескрайнее пространство – это в конечном счете обычный круг. Вопрос о том, существует ли что-нибудь вне этого периметра, продолжал донимать Косту, пока он шлепал по воде Требишницы.

«Как мне все просто дается, пока эта дорога ведет меня», – думал он, ступая по галечнику.

Добравшись до подножия горы, Коста знал, что битва только начинается. Он остановился и медленно, почтительно поднял голову к вершине. Он ощутил, как в его груди бьется сердце. В нетерпении Коста не мог дождаться мига, когда подъем разожжет в нем никому неведомую страсть. И он принялся карабкаться по горе, внимательно вглядываясь в скалистый склон у себя под ногами.

В течение последних десяти лет ему не удавалось оставить здесь четкого, незыблемого следа. Косту поражало, как косули прокладывают здесь зигзагообразный путь, как эти четвероногие стремительно и ловко взбираются на кручу. Останавливаясь, чтобы перевести дух, он всякий раз с досадой наблюдал, как две козы проворными прыжками обгоняли его, успевая при этом ощипывать листву с горных кустарников.

«Эх, – подумал он, – вот был бы я птицей! Или хотя бы козой!»

Козы скрылись, оставив за собой лишь треньканье колокольчиков. Звук постепенно исчезал, вскоре слышался только стрекот цикад. Стоило солнцу войти в зенит, их воодушевление тоже достигало апогея, и тогда казалось, что гора уже ничего не видит, а только слышит.

Коста разглядывал вершину. Он знал, что и на сей раз доберется до нее. Он не смотрел под ноги, частенько путающиеся в сутане. Достаточно самого незначительного камешка, чтобы он оступился и свалился вниз. Спотыкаться ему было привычно. При падении ему всякий раз приходилось переворачиваться вокруг своей оси, чтобы оказаться спиной к склону, и падать на набитый камнями мешок. Так и теперь; разве что, падая, он заметил двух охотящихся соколов. Будто какая-то игра; приятное видение, посланное ему небом; воскрешение воспоминаний и мечтаний, которыми была отмечена его жизнь. На глазах Косты выступили слезы, но он быстро справился с собой. Соколы растворились в небе над долиной.

«У меня нет времени плакать», – подумал он.

Потому что перед ним высилась скала, которую ему предстояло одолеть на четвереньках и не оглядываясь. Стоит обернуться, и камни в рюкзаке потянут его назад и он упадет. Ему не страшно умереть. Просто жаль, что тогда не удастся лишний раз взобраться на вершину горы. Только этот подъем до сих пор поддерживал равновесие его жизни. Из-за того что Коста слишком сильно наклонился вперед, камень, лежавший у него в мешке на самом верху, вывалился прямо ему на голову. Он сделал остановку не потому, что устал. Коста подождал, огляделся, ничего не увидел. Его лицо выражало удивление и нетерпение. Обычно в этом месте он встречался с красноватой змеей. Каждый день, в одно и то же время, она выползала, зная, что сейчас здесь пройдет Коста. И всякий раз своим присутствием напоминала Косте о событиях, перевернувших его жизнь. Пока Коста удивлялся, что до сих пор не видит ее, чуть выше змея высунула головку из-за скалы. На мгновение мелькнул ее раздвоенный язычок, она медленно подползла. Коста вытащил солдатскую фляжку и плеснул молока в жестяную миску. Змея сразу принялась лакать, а Коста продолжил подъем.

Зацепившись за уступ, он в последний раз с тревогой оглянулся: опасны обе дороги – и та, что открывалась перед ним, и та, что здесь оканчивалась. Передумать и развернуться так же гибельно, как идти дальше. Он снял сутану, обвязал вокруг себя, распутал веревку, обмотанную вокруг тела, и взмахнул ею в воздухе, словно лассо. Свернутая в кольцо веревка со свистом взлетела. Убедившись, что она крепко зацепилась за скальный уступ, Коста прополз по кромке вдоль длинной стены, где любая ошибка могла оказаться роковой.