Собиратель миров - Илья Троянов Страница 31

— Мудрый народ. Поумнее нас. Добровольное миссионерство? Это contradictio in adjecto, противоречие в определении. Почему португальцы в Гоа добились успеха? Потому что католическая церковь умеет лучше убеждать язычников, чем англиканская? Ни в коем случае. Существует лишь одно объяснение — насилие. Применение насилия безо всяких условий и оговорок. Васко да Гама привез восемь францисканских монахов и восемь капелланов. Они должны были проповедовать, но кардиналы засомневались в плодотворности проповедей, опыт учит изворотливости, потому они распорядились привлечь к обращениям меч. Еще перед высадкой в Калькутте добрый да Гама, прославляемый на родине как завоеватель земель и человеческих душ, поджег целый корабль, полный мусульманских паломников. Ступив на берег, он, не откладывая в долгий ящик, простите мой вольный глагол, расстрелял всех непокорных рыбаков. И индийцы резво стали одеваться как португальцы, напиваться еще сильнее, чем португальцы, называть себя португальскими именами и бегать на церковную службу чаще священников.

— А мы, напротив, верим в слово, в нашу благую весть.

— Вы разбираетесь в деле лучше меня, господа, и может, объясните мне такую вещь: я слышал, будто португальские миссионеры переодевались. Они якобы бродили по округе как отшельники и даже проповедовали мешанину из евангельских сюжетов и туземных легенд.

— Масала-Евангелие.

— А во время процессий они вроде бы выставляли в паланкине святых вперемежку с индусскими божествами. Очень странная история…

— Я бы скорее сказал — богохульная!

— Но не без изящества и не без успеха.

Это еще сносный разговор, приходится радоваться любым цветкам местной болтовни. Как же он натерпелся на последнем ужине, когда кого-то награждали, и бригадир говорил похвальное слово, на изнуряющей жаре, подробно описывая карьеру, которая не уступала по занимательности мухам на столе. Время от времени кхидматгар, в тюрбане, величественном, как боевой трофей, приближался к столу, чтобы прогнать их, и его тряпка порхала над головами, сраженными дремотой. Когда бригадир добрался до конца своей официально оцепенелой хвалебной халтуры и вскрикнул «Гип-гип!» в честь героя вечера, слова его не долетели до спящих ушей. Дремали уже не только самые нестойкие, теперь поникли все головы до единой. Бригадир стоял с пунцовой головой, и Бёртон поспешил ему на помощь, воздев почти пустой бокал мадеры, он со всей силы выкрикнул «Ура!», и все головы тут же выкатились из сна, лицевые мускулы задергались, как птицы, в чье гнездо брошен камень, а Бёртон ухмылкой подбодрил бригадира на повторный клич, а когда тот не последовал, он затянул «Какой он славный малый», и остальные попытались, кряхтя и кашляя, примкнуть. У бригадира во главе стола был вид главнокомандующего, чье войско безнадежно рассеялось, голоса натыкались друг на друга, воистину, «Никто не станет отрицать», что последняя строка, как и весь закупоренный вечер, брызнула во все стороны.

— Что толку в успехе, ради которого надо поступаться основами своей веры?

— Конечно, пусть лучше язычники высмеивают нас за то, что основатель нашей религии — сын бадхахи.

— Раз важна профессия Иосифа, давайте сделаем из него воина или дадим ему другое занятие, не важно какое, главное, чтобы он не относился к низшей касте.

— Благодарю вас за помощь, Бёртон. Но если мы на такое пойдем, то можем сразу переписать все Священное Писание.

— Неплохая идея. Предположим, Иисус был сыном принца из Матхуры, и злой махараджа повелел умертвить всех детей в округе, потому что пророчество предсказывало ему несчастье от Спасителя, рожденного в полночь…

— Вы заговариваетесь.

— Полегче, мой милый, полегче.

— Насыщение многих людей — это, без сомнения, внушительное достижение. Еще большего впечатления мы добьемся, если наш Иисус из Матхуры победит парочку чудовищ. К примеру, задушит злого змея. Это же вполне возможно.

На этих обедах ели слишком много баранины. Говядина была немыслима, по одной простой причине — это была бы высшая форма каннибализма. Свиное жаркое было невозможно, каждый из них видел свиней на базаре, и «валяться в грязи» — это еще слабо сказано, вдобавок все поварята были мусульманами. Иногда появлялась ветчина, всеми желанная, как прекрасная кузина, ступившая на кривую дорожку и потому рядящаяся в чрезмерно пристойные одежды, так что ее именовали Wilayati Bakri, европейский ягненок, иными словами: невинный агнец. Некоторые индусы не притрагивались вообще ни к какому мясу, на что у бригадира имелось простое объяснение, которое он с удовольствием повторял для назидания и развлечения каждого нового гостя: индусы верят в перерождение, ведь так, и думают, кто недостойно жил, станет в следующей жизни животным, так-то, и боятся, что поедая мясо, могут съесть собственную бабушку, вот как.

— Почему бы нам не использовать другие средства?

— Другие, помимо Евангелия, Амброз?

— Нет. Помимо проповеди и насилия. Мы могли бы увеличить число христиан, если бы раздавали бесплатную еду. Своей щедростью мы убили бы разом двух мух: кормили людей здоровой пищей и увеличили число христиан. Каков, по-вашему, успешный коэффициент между мешками с рисом и крещениями?

— Возможно, и сработает, но представь себе, какая сеть распространения понадобится, чтобы держать всех новообращенных на привязи. Нет! И зачем вы так жаждете превратить хороших язычников в плохих христиан? Неужели вы верите, что стоит лишь переодеть индусов в европейцев или в христиан да чуть потренировать их, и они станут мыслить и чувствовать как европейцы и христиане? Вздор. А как насчет сипаев? Им же чертовски неудобно в том толстом сукне, которое мы на них напяливаем?

— Едва мы отворачиваемся, эти ребята первым делом снимают форму и надевают легкие курты. Что мы о них знаем? Нечего будет изумляться, если они однажды обратят свое оружие против нас, нечего будет хлопать глазами, потому что мы вбили себе в голову, что якобы заслужили их верность своим хорошим обхождением с ними.

— А часто ли вы видите своих овец, ваше преподобие? Вы задавались вопросом, как проводят эти люди свой досуг? Как они общаются, что говорят о нас, что замышляют?

— Боюсь, я досыта наслушался этих пьяных речей. Я откланиваюсь.

— Послушайте, ваше преподобие. Наша власть держится лишь на том, что у туземцев высокое мнение о нас и низкое — о себе самих. Если они лучше узнают нас, а это случится, если они массово перейдут в нашу веру, то потеряют к нам всякое уважение. Они преодолеют свой комплекс неполноценности. Перестанут подчиняться. Поверят, что смогут победить, а не будут, как сейчас, полагать, будто повержены раз и навсегда. Через поколение мы можем оказаться перед лицом катастрофы. В одном-то мы по крайней мере сходимся: если жители Индии объединятся на один-единственный день и заговорят в один голос, то они выметут нас вон отсюда.

— То есть пока они боятся, повода для беспокойства нет?

— Страх рождает подозрительность, подозрительность — лживость. Слабак и трус прекрасно знают, почему они не доверяют соседу.