Улица отчаяния - Иэн Бэнкс Страница 31

Я оттягивался в полный рост. Поначалу менеджеры «Эй-ар-си» были от этого совсем не в восторге; они-то предпочли бы команду, сплошь состоящую из милых, приветливых ребят с лучезарными улыбками от уха до уха, а тут вдруг на сцену вываливает кособокий шимпанзе-мутант чуть не семи футов роста. Ну что с таким делать? Погнать? Застрелить? А кто же песни писать будет? Думаю, они надеялись постепенно пригладить, затушевать мою бьющую в глаза странность. Ну да, конечно, вот прям сейчас. Первое время они пребывали в задумчивости, то ли сориентировать FrozenGold на малолетский рынок, используя внешние данные Дейва и Кристины, а также нашу относительную молодость, то ли понадеяться, что Дейвова гитара и мои необычные, но все же поддающиеся насвистыванию песни обеспечат нам место в прогрессивных чартах. Синглы или альбомы? Здравый смысл заставил их в конце концов склониться ко второму варианту.

Тем паче, что к тому времени альбомы продавались уже лучше синглов и каждый — пусть даже в хлам уторчавший на кокаине и собственном креативном гении — менеджер записывающей компании твердо знал, что «серьезная» рок-группа несравненно долговечнее пустышки, ориентированной на восторженных соплюх (хотя последняя и способна выдать в минимальное время максимальное количество продукции, то бишь записать и продать все свои пластинки, работая на вашем лейбле, и попросту не успеть переметнуться на другой, где отстегивают процент побольше).

Майк Милн работал с нами в далеко не простых условиях; ну да, фирмачи хотели получить крепкий, «надежный» альбом, но им был нужен и сингл, нечто гладенькое и легко продвигаемое на рынок, нечто идеально подходящее для «Радио-1», пластинку, которая разойдется большим тиражом и быстро. Рядовой, дешевый продюсер выдал бы им все как прошено, однако Милн не зря ценил свои услуги дорого, у него были мозги и даже то, что одни люди называют сердцем, другие — душой.

Начиная работать с группой, он мгновенно, каким-то шестым чувством определял, что она может и чего не может. Пока очередные подающие и обещающие на полном серьезе суетились, под каким именем им выступать и в какой цвет покраситься, Милн уже думал, как использовать их сильные стороны, как развить их ценные качества, буде таковые обнаруживались. Элементарная рассудительность, но как же редко ее встретишь.

Милн строил на наш счет серьезные стратегические планы, в отличие от прочих администраторов фирмы, думавших только о быстром коммерческом успехе. Именно с его подачи спешка при записи альбома была использована во благо; он сохранил живое, шероховатое звучание, характерное скорее для концертных, чем для студийных записей, а при отборе гитарных соло неизменно отдавал предпочтение наиболее энергичным, пусть и не совсем чисто сыгранным, а не тем, в которых Дейв добивался, ценой некоторой холодности, высшего технического совершенства.

К слову сказать, Милн не позволял нам слишком уж много солировать, и слава богу, что не позволял, ведь это была героическая эпоха получасовых барабанных соло. Кто бы спорил, что при сценических выступлениях пятиминутные соло штука совсем не вредная, остальные ребята получают возможность чуть расслабиться, сбегать, если приперло, в гальюн или по-скорому пыхнуть — некоторые парни в начале барабанного соло линяли за кулисы, давали какой-нибудь восторженной поклоннице отсосать и успевали вовремя вернуться, — да и барабанщикам радость, а то ведь обидно, когда сидишь ты сзади, работаешь в поте лица, а никто на тебя, считай, и не смотрит, — но кому, на хрен, интересно слушать тридцать, да хоть и пятнадцать минут стука, весь смысл которого в демонстрации «вона, как быстро я стучу» (хотя и то сказать, кому, на хрен, интересно, когда на него плюют)?

Но в те времена количество было качеством. Чем мощнее у тебя усилки, чем больше колонки, чем быстрее ты играешь, чем длиннее твой двойной, а то и тройной концептуальный альбом, чем длиннее на нем треки, чем длиннее твои соло, чем длиннее у тебя волосы, чем длиннее у тебя член (или язык), чем шире расклешены твои портки — тем, значит, ты круче.

Одна радость, что это было очень просто. У нас не было ровно никакого вкуса, но ценности были.

В итоге на нашем первом альбоме было десять треков, не было ни барабанных, ни басовых, ни вокальных соло, а звучал он сорок две минуты. И гитарные соло, и сами песни были намеренно сделаны короткими — чтобы слушателю не надоедало, чтобы ему хотелось еще, чтобы он снова и снова проигрывал эту дорожку, эту сторону, всю пластинку. Альбом был блестяще — но не назойливо, не чрезмерно — спродюсирован, и у него был драйв.

Через месяц мы вернулись в Лондон, дабы в течение заключительной недели микширования излагать свои малограмотные соображения и вносить столь же малограмотные (а потому вчистую игнорировавшиеся) предложения. При первом же прослушивании вчерне собранного альбома я понял, что бояться нам нечего, что все будет тип-топ.

Мы сидели перед микшерным пультом размером с корт для сквоша (собственно говоря, нам понадобилась только малая его часть, но Майк Милн любил работать с самым лучшим оборудованием) и молчали. «Вот и все, — думал я. — Мы пробились». Я даже не боялся искушать судьбу такими преждевременными мыслями. Я знал.

Я был настолько уверен, что мы будем невероятно богатыми и знаменитыми, что даже не чувствовал особой радости, скорее уныние. Противоестественная легкость нашего триумфа нам еще аукнется. Мы за нее поплатимся. А уж я — несомненно. В моих мечтах все представлялось совсем иначе. После долгих поисков я прибьюсь к какой-нибудь команде крутых, неотесанных рокеров, мы будем спорить до хрипоты и драки, в конце концов приведем в божеский вид пару моих песен, будем выступать на крошечных площадках в Пейсли, затем в Глазго, а может, и в паре лондонских клубов, останемся без гроша, застрянем в сломавшемся микроавтобусе где-нибудь на М-6, и ни туды, ни сюды, будем стрелять деньги у друзей и родителей, сыграем у Джона Пила [25], заключим контракт с какой-нибудь крошечной фирмой, которая тут же вылетит в трубу, начнем играть в пабах покрупнее, мало-помалу образуется небольшая, но фанатичная группа почитателей, которые будут ходить на все наши концерты, будем страдать от заморочек с вечной текучкой состава, в конце концов запишем и тиражируем свой первый сингл на свои собственные деньги и под своим лейблом, нарвемся на жуликоватого администратора, который ненавязчиво обдерет нас как липку, но заодно и прицепит на разогрев к большому турне какой-нибудь известной команды, наконец — заключим контракт с одной из крупных фирм, запишем один или даже несколько альбомов, но их никто не заметит, постепенно, за год или два, создадим себе репутацию среди публики, покупающей пластинки, будем грызться и судиться с записывающей компанией и своими собственными администраторами, повыступаем в университетских клубах, будем почти готовы бросить все это дело к чертовой бабушке и только потом выдадим абсолютно забойный альбом или блестящий, но вроде как совсем не коммерческий сингл, который на два месяца возглавит чарты… вот так вот я себе все это представлял: масса трудностей и тяжелой работы.