Компаньонка - Перихан Магден Страница 31

— Замолчи, черт тебя побери!!! Замолчи, дрянь! Заткни свой рот! Сколько можно меня доводить? Что тебе до того, что я с кем-то сплю? Я что, должна спать с тобой? Ты меня достала! Я тебя ненавижу! Ты как мерзкая скрытая камера — смотришь вокруг, следишь за всеми и выливаешь на меня всю грязь, которую собрал твой поганый объектив! Ты сама — грязь, грязь, грязь, самое мерзкое создание, которое я когда-либо видела!

Она с рыданиями валится на пол.

— Я просто хотела попросить у тебя кое-что, поэтому пришла к тебе в каюту!

— Хватит врать!! Твое вранье всем очевидно, ты, врунья! Что тебе у меня просить? Ты просто пришла проверить мою каюту! Вот ты и увидела, что хотела: да, я спала с ним, и я его люблю! Его, не тебя!!! Моя любовь к нему к тебе отношения не имеет! А ты — гадина! Чудовище! Да, верно: я тебя терпеть не могу, и я тебя больше не собираюсь терпеть! Ты мне противна, дрянь!

Вскочив с пола, она прыгает мне на руки. Я с ненавистью отталкиваю ее. Затем выбегаю из каюты и со всех ног бегу к себе. Падаю на кровать. Корабль в Марселе, а у меня нет сил даже встать. Засыпаю.

Просыпаюсь от удушья. Чувствую ужас оттого, что я куда-то опоздала. Корабль уже отплыл из Марселя? Я опять осталась? Что она со мной сделает? На что она толкает меня? Дональд Карр, — приди ко мне, умоляю, обними меня!

На кресле синее кашемировое одеяло. Я наказана за то, что украла его. В дело явно вмешались какие-то хитрые божки, вроде древнегреческих. Поэтому ситуацию можно исправить так: сначала нужно умыться, почистить зубы и таким образом слить в раковину по крайней мере часть злоключений. А потом надо отнести одеяло туда, откуда я его взяла. Потом собрать чемодан…

Дональд Карр! Приди, пожалуйста, ко мне! Ты мне очень нужен! Я тебя очень жду!

Проклятье, после сна на палубе заложен нос. Рассовываю по карманам брюк огромное количество туалетной бумаги. Я готова очиститься от всех своих грехов.

Выйдя на палубу, иду к шезлонгам. На каком из них лежало одеяло? На них сейчас еще люди сидят. С какого я взяла одеяло, не вспомню, это невозможно. Безнадежно топчусь на месте. Как по волшебству, передо мной появляется Капитан. Смотрит на одеяло. Уж ему-то все известно!

Почти швыряю одеяло на один из пустых шезлонгов.

Капитан качает головой. На его лице бесконечное понимание.

— Воровка пришла покаяться. Молю о прощении у ваших ног, — с издевкой говорю я.

В ответ он идиотским театральным голосом выдает:

— Прощаю вас, о жестокая!

— Это ваше одеяло, или вы меня прощаете от лица всех пассажиров?

— От себя, — он, изображая задумчивость, смотрит вдаль. — Я ждал вас всю жизнь.

— Да пошел ты, — тихо говорю я.

Он картинно прижимает руку к сердцу, из его глаз льются слезы:

— Я не сержусь на вас!

— Вы как герой сериала! А может, вы и правда не моряк, а неудачник-актер? — с ненавистью говорю я.

— Вы так презираете меня… А между тем это сердце…

— Дерьмо твое сердце! Ты — посредственный, приставучий бульварный клоун! Паршивый бабник! Корабль твой — такое же дерьмо, как и ты! А я немедленно отсюда ухожу!

Внезапно какое-то безумие овладевает мной. Хочется сотворить что-то несусветное. Что-то эдакое. Чтоб все заметили. К бассейну! Мне надо к бассейну!

Бегу к бассейну. Прыгаю в воду.

Ревут спасательные сирены. Кто-то кричит в мегафон: «Женщина, прыгнувшая в бассейн в одежде, немедленно выходите из воды! Женщина, немедленно выходите из воды! Немедленно покиньте бассейн!»

Карабкаюсь по лестнице, пока не подоспели спасатели и пока я с кем-нибудь не подралась. Ох, как все смотрят! Какие глаза у этой толпы! Как они смотрят! Смотрят — смотрите — смотрим — смотрит — смотришь — смотрю. Смотрю.

Бегу.

Подальше от них. Не так уж жарко, а на мне все мокрое.

У трапа стоит известный писатель, провожает жену. Значит, вчера она с корабля не ушла. Писатель с силой прижимает ее голову с копной волос к груди. Женщина закусила губы, но плакать не собирается. Она не из тех, кто льет слезы по пустякам.

Не собираюсь больше следить ни за кем ни секунды. Бегу к корабельному бару. Может, Дональд Карр там? Может, он спасет меня, просто взяв за руку?

За стойкой незнакомый бармен. Дональда здесь нет. Но почему? Он что, не слышит, как я его зову? Не чувствует?

Зато здесь любовник известного писателя и несколько новых пассажиров. Любовник сидит с таким видом, будто ему дали пыльным мешком по голове. Значит, он видел жену писателя! Но я по-прежнему на взводе и ищу себе жертву. Выбрав его, говорю: «Если хотите, выпьем вместе, а еще я могу рассказать вам сказку».

Он поджимает губы: «Большое спасибо! Я уже давно вырос из сказок». Меряет меня взглядом: неаккуратная, неприятная, мокрая женщина! Я ему противна. Но зато помогла отвлечься от того, что его гнетет.

— Собиралась рассказать вам сказку «Обманутый принц». Уверена, ее герой очень похож на вас. Ну да ладно. Продолжайте сидеть здесь и страдать. Насильно сказку не расскажешь!

Подняв руку на прощание, ухожу. Мне теперь очень холодно, но я рада, что все так складывается. Иду дальше. Хорошо бы сейчас чаю. Дональд, ты в кафе? Я найду тебя, и мне сразу станет гораздо лучше.

— Мы рано утром ходили в Марсель, все вместе. Мне на улицах всегда неспокойно. Они остались посмотреть достопримечательности, а мы постарались пораньше вернуться на корабль, — Норан задумчиво смотрит из-под полуприкрытых век на дно чашки. Сегодня она играет даму, полную сомнений. Только в чем она сомневается? Никто не знает, даже она сама.

Ей неприятно смотреть на меня в мокрой одежде, а может, она что-то почувствовала и боится, что я сейчас взорвусь перед ней, как блуждающая мина.

«Я хрупкая, очень хрупкая! Пожалуйста, осторожно со мной!» — сигналит ее вид.

Все мы хрупки, как Норан. Те, кто кажутся самыми суровыми, успешными, сильными, деспотичными даже, на самом деле хрупки так, что могут разбиться на мелкие осколки — а мы и не заметим. Тщательно мы ведем дневник лишь своих обид.

Можно иметь совершенную память на этот счет. Но не стоит наивно думать, что те, кто имеет славу и успех, ничего не чувствуют и не достойны сострадания.

— Я, — она смотрит на меня, и в ее руках дрожит чайная чашка, — в такое длинное путешествие отправилась, можно сказать, впервые. Если, конечно, не считать съемок.

Верно, съемки считать не надо. Там для тебя было все готово: костюмы, гримеры, декорации. Ты прекрасно знала, какую роль будешь играть. А сейчас суфлера у тебя нет, дублера тоже нет, сценария нет — ты чувствуешь себя, как улитка, у которой украли ее раковину: ты ведь не можешь знать заранее, что тебе говорить и что переживать.

— В Барселоне мы сойдем с корабля. Мне нужно как можно скорее начать готовиться к съемкам нового фильма.