Уловка-22 - Джозеф Хеллер Страница 31

— Отпустите меня, пожалуйста. Я хочу встать, — слабым голосом взмолился майор Майор. — Не могу же я лежа ответить на ваше приветствие.

Когда Йоссариан освободил его, майор с трудом поднялся с земли. Йоссариан еще раз отдал честь и повторил свою просьбу.

— Пройдемте ко мне в кабинет, — сказал майор. — Здесь не самое удобное место для разговора.

— Слушаюсь, сэр.

Они стряхнули с себя пыль и в тягостном молчании шли до самого входа в штабную палатку.

— Обождите, пожалуйста, минутку, я смажу царапины йодом, а затем сержант Таусер пригласит вас.

— Слушаюсь, сэр.

Майор Майор с достоинством прошествовал через канцелярию, не поднимая глаз на писарей, склонившихся над своими скоросшивателями, картотечными ящиками и пишущими машинками. Едва зайдя за полог, отделявший кабинет от канцелярии, майор Майор метнулся к окошку и выпрыгнул вон. Под окошком по стойке «смирно» стоял Йоссариан. Отдав честь, он отчеканил:

— Капитан Йоссариан просит разрешения немедленно обратиться к майору Майору по вопросу жизни и смерти.

— Не разрешаю, — отрезал майор Майор.

— Так дело не пойдет.

Майор Майор капитулировал.

— Ладно, — согласился он устало. — Давайте поговорим. Прыгайте в мой кабинет.

— Нет, раньше вы.

Они впрыгнули в кабинет. Майор Майор сел, а Йоссариан принялся расхаживать перед письменным столом и втолковывать, что он не желает больше летать на боевые задания. «Ну что я могу сделать?» — размышлял майор Майор. Он мог действовать только согласно инструкции подполковника Корна и уповать на лучшее.

— Почему вы не желаете летать?

— Боюсь.

— Что ж, стыдиться тут нечего, — ласково объяснил майор Майор. — Мы все боимся.

— А я и не стыжусь, — сказал Йоссариан. — Я боюсь, а не стыжусь.

— Если бы вы никогда и ничего не боялись, вы были бы ненормальным. Даже очень храбрые люди испытывают страх. Пожалуй, самое трудное в бою — преодолеть страх.

— Ну вот, поехали, поехали, майор. Неужели нельзя обойтись без этой дерьмовой демагогии?

Майор Майор застенчиво опустил глаза и стал катать между большим и указательным пальцами воображаемую песчинку.

— Ну а что бы вы хотели от меня услышать?

— Что я выполнил норму боевых вылетов и могу отправляться домой.

— Сколько вы налетали?

— Пятьдесят одно задание.

— Вам осталось всего лишь четыре вылета.

— Как бы не так! Он повысит норму. Каждый раз, как только я выполняю норму, он ее повышает.

— Возможно, в этот раз полковник этого не сделает.

— Он еще ни одного человека не отпустил домой. Он только разрешает налетавшим норму поболтаться на земле без дела в ожидании приказа об отправке домой, а потом, когда ему не хватает людей для комплектования экипажей, он опять повышает норму вылетов и снова бросает всех на боевые операции. С тех пор как он сюда прибыл, он только так и действует.

— Вам не следует бранить полковника Кэткарта за задержку с приказами, — сказал майор Майор. — Приказы, поступающие от нас, утверждает штаб двадцать седьмой воздушной армии, он и несет ответственность за быстрое прохождение приказов по инстанциям.

— Он мог бы запросить замену, а нас отослать домой. Но как бы там ни было, а мне говорили, что в штабе двадцать седьмой воздушной армии настаивают лишь на сорока вылетах, а пятьдесят пять вылетов — это собственное изобретение полковника.

— Об этом мне ничего не известно, — ответил майор Майор. — Полковник Кэткарт — наш командир, и мы обязаны ему подчиняться. Почему бы вам не налетать еще четыре задания и не посмотреть, что из этого получится?

— Не хочу.

«Что же делать? — снова мысленно спросил себя майор Майор. — Ну что делать с человеком, который смотрит вам прямо в глаза и заявляет, что скорее готов умереть, чем быть убитым в бою, с человеком, столь же зрелым и умственно развитым, как вы сами, хотя вы должны делать вид, что вы мудрей и лучше, чем он? Ну что мне ему сказать?»

— Что, если сделать так: вы выполните норму боевых вылетов, а затем мы будем посылать вас «за молоком»? Таким образом, только четыре боевых задания — и вы больше не подвергаетесь никакому риску.

— Не нужны мне ваши полеты «за молоком»! Я не желаю больше ни минуты оставаться на войне!

— Неужели вы хотите видеть свою родину побежденной? — спросил майор Майор.

— Нас не победят. У нас больше народу, больше денег и сырья. Десять миллионов военнослужащих могут стать на мое место, а то одних убивают, а другие в это время делают деньги и живут припеваючи. Пусть других убивают.

— Но представьте себе, что получится, если каждый американец станет рассуждать подобным образом.

— Только круглый дурак рассуждает иначе. Разве я не прав?

«Ну что ты ему на это скажешь? — горестно размышлял майор Майор. — Сказать, что я ничего не могу поделать, означает, что вообще-то я сделал бы кое-что, будь это в моих силах, но не делаю только из-за ошибочной и несправедливой политики подполковника Корна. Нет, нет, я категорически не имею права сказать ему, что ничего не могу поделать», — решил майор Майор и сказал:

— Очень сожалею, но я ничего не могу поделать.