Меня не купишь - Касарьего Мартин Страница 30

Следом за ней я вошел в «Одноглазого быка».

— Два бокала вина, — бросила она официанту, — и анчоусы в уксусе с оливками.

— Как в прежние времена, — сказал я.

— Да. Только официант другой, и отопление плохо работает. Если его вообще включили.

Было жарко, но я ничего не сказал. Принесли вино и тарелку с анчоусами.

— Как твой вчерашний осьминог?

— Печально. Он намеревался попользовать меня и спереди и сзади, но такие штучки не проходят, вернее, ко мне оттуда никто не заходит. Он так достал меня, что пришлось отделаться с помощью виски.

— Ты его напоила?

— Нет, это слишком долго, Он отвернулся, а я разбила бутылку «JB» о его череп. Может, хоть так поймет, почему мне не нравится поворачиваться спиной. К тому же он жмот — собирался купить меня за бутылку «JB». Я украла у него бумажник. Посмотри!

Эльза достала три купюры по десять тысяч.

— Голубые, как моя мятежная, преданная и меланхолическая душа. Хочешь?

Я отрицательно покачал головой, одновременно думая о том, как кстати бы они мне пришлись.

— Дай мне огня.

Я поднес зажигалку. Пламя лизнуло кончик сигареты, но Светлячок взмахнула рукой, поправляя волосы, и так и не прикурила.

— Дай, — повторила она нетерпеливо.

Взяла зажигалку, закурила и поднесла огонь к купюрам, которые держала в другой руке. Они вспыхнули и загорелись, как те многочисленные вечера и ночи, которые мы проводили вдвоем, как те безвозвратно исчезнувшие мечты, надежды и пшеничные поля. Они ушли, их больше нет ни здесь, ни где-то еще. Но они возродятся из пепла, пусть и на других полях, в других сердцах.

— Мне они тоже не нужны. Я только хотела проучить его.

— А что было потом?

— Когда потом?

— Потом.

— Я же сказала, что потом я пошла ночевать в «Голубку». Ты не представляешь, как я скучала по тебе. Я чувствовала с каждым вздохом, как ты мне нужен, каждый сантиметр простыни напоминал, что когда-то эта постель пахла тобой, каждая клетка моего тела страдала без тебя. Какие длинные ночи, Макс, — Эльза взяла мою руку, — как долго не проходит боль, если ты любил по-настоящему. Вернись ко мне. И больше не уходи. Вернись! Пожалуйста, не покидай меня больше.

Эльза сжимала мою руку. Я был на грани взрыва, но сдержался. Самым равнодушным тоном, какой только мог изобразить, я проговорил:

— Это не я ушел от тебя, солнышко.

— Какой ты злопамятный, милый, — сказала она равнодушно и выпустила мою руку. Спектакль окончился. — Кто не умеет забывать, не умеет жить, а тот, кто не умеет жить, — какого черта делает здесь? Ты — спартанец при дворе фараона, аскет, оказавшийся на оргии Калигулы. Не понимаю, как меня угораздило влюбиться в тебя. Разве что наши различия так откровенны, что делают нас откровенно одинаковыми.

Я отхлебнул вина и разом наколол трех рыбешек и одну оливку.

— Сколько мужчин любили тебя, Эльза?

— Почти все. Одни — потому что знали меня, другие — как раз потому, что не знали.

— И скольких ты бросила?

— Всех, потому что я знала их, Макс.

— Я напишу сказку и назову ее «Сердечко». Это будет сказка про девочку, бегущую по тропинке и оставляющую за собой разбитые сердца. Но ее сердечко никому не разбить, потому что оно — каменное. Меня вдохновил «Мальчик-с-пальчик». Я понимаю, тебя совершенно не вдохновляют размеры мальчика и пальчика, но что поделаешь!

— Писательство — не твое призвание, Макс, — отозвалась Эльза, пропустив мимо ушей грязный намек, как прежде пропустила мимо ушей мои комплименты. Она тоже была начеку. — Я сказала, что бросила всех. Это не так. Для одного я сделала исключение, но он ушел от меня, и уходит опять. Не смотри так, мы все допускаем ошибки. Я же человек. Напиши об этом в твоей дурацкой сказке.

Эльза рассматривала почти нетронутое блюдо с анчоусами. Она их так и не попробовала. Мне показалось, что она расплачется, но она взяла себя в руки. У этой новой Эльзы вдруг появились трещины в броне. Раньше она блистала благодаря их полному отсутствию.

— У меня пропал аппетит, — сказала она.

Я бросил в рот пару рыбок и оливку. Эльза, не глядя на меня, допивала вино.