Уход Мистлера - Луис Бегли Страница 30

Окна в спальню были открыты, но ставни приглушали полуморской полугородской шум, доносившийся с Большого канала. Как уютно и спокойно лежать в этой огромной пустой кровати, плотно закутавшись в одеяло. И он ощутил прилив желания — сперва мимолетного, затем все более настойчивого и отчетливого. Он хотел Лину. Он не успел осознать, упустил ощущение оргазма, до которого она его довела, прозевал момент, когда ее пальчики покрылись спермой. Как мимолетен этот миг — горячая сперма почти тотчас же превратилась в холодные липкие комочки. Он доставила наслаждение, обращаясь с ним, как с предметом, с какой-то куклой. Возможно, и сама получала при этом наслаждение — от его пассивности, осознания власти над его телом? Но был ли он действительно пассивен? И столь умело проведенная мастурбация… возможно, она поняла, что именно это от нее сейчас требуется?

Давным-давно, когда ему еще не было сорока — надо же, как раз столько сейчас Лине, — он летал в Токио почти ежемесячно по делу, которое тогда казалось чрезвычайно важным. В конце концов из этой затеи так ничего и не вышло. Он хотел сделать «Сёва», крупнейшее рекламное агентство Японии, партнером «Мистлера и Берри». И почти всегда вылетал из Нью-Йорка самолетом, прибывающим в Токио в середине дня.

Во время одного из первых таких визитов его пригласил на обед глава «Сёвы». Причем обед этот должен был состояться в шесть тридцать. То есть менее чем через три часа после приземления самолета в токийском аэропорту. Странное время для обеда, но для японцев оно считалось вполне удобным и нормальным. Хотя в данном случае обстоятельства могли помешать. Дорога в такси от аэропорта иногда занимала целых три часа, но поскольку японцы знали, когда он прибывает, Мистлер счел, что возражать смысла нет.

Ровно в шесть тридцать, когда он лихорадочно искал запонки, которые оставил где-то на виду, то ли в ванной, то ли в спальне — но вот где именно? — зазвонил телефон. Мистер Тадачи, глава «Сёвы», а также «другие члены компании», которых оказалось четверо, были уже в вестибюле гостиницы. Он вышел, все они расселись по машинам и направились в сторону Хибии [33]и то ползли, то останавливались, потом снова ползли и останавливались в потоке движения. Миновали Гиндзу [34], та осталась где-то по правую руку, свернули на восток, проехали мимо Императорского дворца и, наконец, достигли района, состоявшего из деревянных одно- и двухэтажных домиков, украшенных пластиковыми фонарями вместо традиционных, бумажных.

Первый, перед которым и затормозила вереница автомобилей, оказался рестораном тэмпура [35]в традиции древних заведений Осаки. Они сняли синие бархатные тапочки, которые им выдали, чтобы пройти по коридору, и уже в одних носках вошли в небольшую комнату, устланную татами, со своей печью для готовки. Поваров в поле зрения не было. Да, все по-настоящему, без подделки. Под низенький столик, на который должна была подаваться еда, ни иностранным гостям, ни самим японцам — даже они заворчали, увидев это, — не было никакой возможности просунуть ноги. Пришлось сидеть на татами, скрестив ноги, зато было позволено расстегнуть пиджак и ослабить узел галстука, чтобы придать происходящему налет неофициальности.

Мистлер чашку за чашкой пил саке, которое разливала молодая женщина, больше похожая на официантку, а не начинающую гейшу. Она стояла на коленях рядом с ним, пока Мистлер с японцами поглощали бесконечную череду закусок, которые все подносили и подносили — до тех самых пор, пока в комнату не вошел шеф-повар, низко, но без подобострастия кланяясь гостям. И сообщил через маму-сан, которая стояла на коленях рядом с мистером Тадачи, что готовящееся главное блюдо не идет ни в какое сравнение со всеми, что довелось до сих пор отведать. И еще попросил ее поддерживать беседу с гостями, но не на слишком серьезные темы. Так что перейти к делу Мистлеру не удалось, не тот был момент. К этому времени он уже успел ознакомиться с традициями и знал, что решающий разговор состоится не раньше завтрашнего утра в офисе Тадачи.

Сам же мистер Тадачи, который все чаще улыбался Мистлеру, сказал: Прошу прощения, одну минуту, пожалуйста. И оживленно заговорил по-японски со своими помощниками. Тайм-аут для Мистлера. Теперь он мог пошевелить занемевшими пальцами ног и незаметно растереть икры, которые свело от продолжительного сидения на корточках. Отдельные английские слова, сильно искаженные, он все же улавливал. Дивиденды, прохождение счетов в долларах, основные клиенты. Очевидно, для всех этих терминов существовали эквиваленты в японском языке. Неужели его будущие партнеры нарочно швыряют ему эти крохи, чтобы продемонстрировать интерес к сделке, или же выражают тем самым свое к нему презрение? Неужели им все равно, что он их слушает?

Он извинился, сказал, что ему надо срочно позвонить в Нью-Йорк — до того, как его коллеги, находящиеся в совсем другом временном поясе, не разошлись на разные встречи. Мистлер отказался от приглашения японцев поехать после обеда в ночной клуб. Как-то не очень верилось, что виски с содовой и заигрывания с целой командой официанток из бара помогут продвинуть сделку. Это могло навеять ностальгические воспоминания о девочках из Уэллесли [36]в шелковых чулочках, о том, как они хватают тебя за руки, когда хотят остановить. Но прежде, разумеется, надо было дать понять, что они представляют для тебя хоть какой-то интерес.

Нет, этого он не хотел. Шофер отвез его в отель, японцы в другой машине отправились, по-видимому, догуливать в какое-то другое злачное местечко в Гиндзе или Акасаке. Мистлер сделал несколько телефонных звонков, разделся и тут вдруг почувствовал, как страшно ноют и ломят у него все суставы и кости. Набрал номер массажного кабинета при отеле и попросил прислать массажистку. Только обязательно молодую, добавил он. И его охватило любопытство. Интересно, как они отреагируют на эту его просьбу?

Массажистка через пятнадцать минут, о'кей? — спросил певучий переливчатый голосок.

О'кей.

Он погасил верхний свет, нашел по радио танцевальную музыку и прилег на постель.

Дверь отворилась. И он увидел перед собой средних лет женщину с двумя золотыми зубами. Она прошла в номер и тут же скрылась в ванной; потом вышла, разровняла покрывала на постели, разложила подушки, обернула его полотенцем ниже талии. И занялась его плечами. От на удивление сильных неумолимых пальцев, казалось, исходил жар.

Сильный массаж, о'кей?

О'кей.

Снова вопрос, когда она добралась до поясницы. Двойной массаж, о'кей? Двойная цена.

Он лишь простонал в знак согласия.

Одна минута, пожалуйста.