Про любоff/on - Оксана Робски Страница 30

На заднем сиденье своего новенького BMW-750 я рассматривалсвой нос в зеркало.

В общем, ничего. Избирателям понравится. Особенноизбирательницам.

И дышу нормально. И может, храпеть перестану.

Позвонил секретарше.

– Найди мне кого-нибудь, кто сценической речьюзанимается. Лучшего. Срочно. Чтоб завтра уже у меня был.

Заехал в офис.

Брежнев размахивал газетой и истерично орал, что мы его неуважаем.

Желтая пресса.

Написали, что нам от Брежнева только имя нужно. Что онзаводной болванчик, а не лидер партии. Что он повторяет все, что я ему скажу.

Вызвал начальника пресс-службы.

– Ты что себе позволяешь? Ты какое имя позоришь? А?

– Ну это ведь желтая пресса…

Он лысый, и в тридцать с небольшим у него уже огромныйживот.

– Недопустимо! Перед выборами! С желтой прессой надодружить! Можно сливать им информацию о наших конкурентах! Или еще о ком-нибудь!Чья это работа, в конце концов?

– Мы им будем информацию сливать, они нами попользуютсяпару месяцев, а потом нас на первой полосе разместят – как неофициальныйисточник.

Я заметил: все лысые – упрямые.

– Через пару месяцев уже не посмеют!

Я орал на него, наблюдая, как на лысине выступают капелькипота.

– Ладно. Я все сделаю.

Никто не замечает мой новый нос. Или делают вид.

Вызвал Лену.

Ей девятнадцать. Отличная фигура. И папа тоже ничего себе.

Лена – руководитель нашего предвыборного штаба.

– Я отвезла директору школы две тысячи долларов, тоесть уже в понедельник учителя получат дотации. Трех человек мы отправляем научебу. Там очень позитивное отношение, они гарантируют дополнительные голоса.

Лена многообещающе улыбается. У меня правило – на работероманов не заводить.

– Отлично. А компьютеры?

– Купили.

Агитатор получает триста долларов плюс десятку за каждуюподпись. Ощутимая прибавка к зарплате учителей. Мы оказываем им финансовуюподдержку, они из благодарности становятся агитаторами, и мы еще за это платим.

Как и всем.

– Лен, ты помнишь про послезавтра? Что будем делать?

Послезавтра День разгрома советскими войскаминемецко-фашистских войск в Сталинградской битве.

– Я подумаю.

Я тоже подумаю. Бывают ведь в правилах исключения. К тому жепро роман никто не говорит. Так, короткая интрижка… Повышение по службе… Вседовольны.

Вернулся Брежнев. Он успокоился.

Я ему полчаса рассказывал про то, как мы его ценим. Или дажечас.

Ярослав Брежнев – внук того самого Брежнева. Его бабушкабыла фронтовой женой будущего генсека. Неофициальной женой, по неофициальнымисточникам.

Ярослав учился в обычной школе, потом в художественном вузе.Писал ностальгические картины в духе соцреализма и не помышлял о политике. Покамы случайно не встретились на одной государственной даче, куда небезызвестныйПетя привез восемнадцать стриптизерш из небезызвестного клуба.

Когда закончилось виски, родилась новая партия.Прокоммунистическая. Которая должна была объединить всех, кто помнил золотыегоды социализма.

Предполагалось к тому же отделить церковь от государства,что автоматически привлекало к нам мусульман и – если повезет – даже евреев.

Идеологом и лидером был единогласно выбран свободныйхудожник Ярослав Брежнев.

В моем банке мы собрались хранить «золото партии». В том,что оно появится, я не сомневался.

Я дал семьдесят тысяч на организационные расходы. Ярославснял офис в ЦМТ, завел секретаршу и купил факс.

Стены офиса, естественно, украшали самые патриотичные полотнаЯрослава.

Первый съезд партии было решено провести в Тунисе.

Я занялся организацией. Заказали чартер на триста человек.Мои друзья, девушки в большом количестве, артисты, певцы, бизнесмены из тех,кто не пропустит хорошую тусовку, и Вип Випычи, человек пять, ради которых ибыло все организовано. Они должны были взять на себя финансирование партии.

Программа была обширной. Включала даже конкурс красоты«Корона России».

Всех сразу предупредили: «Будет хлопотно, но денегзаработаете. Главное – никого не арестовывать и ни на что не обращать внимания.Просто выставлять счета».

Тунисская полиция, по предварительному согласованию, былазаменена на российских секьюрити.

На дискотеках запретили иностранные песни. Только русские.Иногда – русские народные.

Немцы, которых в гостинице оказалось очень много, первые двадня возмущались. Охрана сочувственно разводила руками.

На третий день немцы уже радостно плавали в бассейне снашими стриптизершами и шотландским виски.

И горланили русские песни.

На четвертый день, если бы им предложили вступить в партию,они бы сделали это не задумываясь. И считали бы это лучшим, что было в ихсеренькой жизни.

Членами партии стали все триста человек с нашего борта.

Воздержавшихся не оказалось.

Все бизнесмены внесли в дело партии свои денежные вклады.Справедливо рассудив, что те же деньги они бы отдали за унылый отдых с семьейна Лазурном берегу. Ну, или почти те же. Плюс перспективы политическоголоббирования.

Все пять випов по приезде в Москву перевели деньги на счетамоего банка. Именно столько, на сколько я и рассчитывал.

Никто не замечает мой новый нос. Или делают вид? ПозвонилаЛада.

– Дорогой, ты когда будешь дома?

– Дорогая, я неделю в больнице торчал. У меня дел –куча.

– Я тогда с девочками поужинаю пойду. Ты не поздно?

– Не знаю.

– Можно нормально домой прийти? Тебя и так неделю небыло!

– Дорогая, ты могла приехать ко мне в больницу.

– Но если я только вчера из Рима прилетела, какой смыслбыл ехать к тебе в больницу?

– Никакого.

– Дорогой, так ты не поздно?

– Поздно, дорогая.

Швырнула трубку.

Я представил, как она кусает нижнюю губу. Это у нее первыйпризнак бешенства. Второй признак – громкий хохот. Через тридцать минут –футбол. Надо успеть домой к началу. Снова звонит Лада.

– Дорогой, ты помнишь, что у нас скоро пятнадцатилетиесовместной жизни?