Мертвый эфир - Иэн Бэнкс Страница 30

— Ах, какая красивая игра, — произнес Крейг, изображая затуманенный слезой взор.

— Таким образом, — продолжил я, — когда приходит пора болеть за шотландскую сборную, ты уже полностью подготовлен к провалам и крушению иллюзий, сопровождающемуся томительным разочарованием, упадком сил и вообще состоянием подавленности, что неизбежно, когда наблюдаешь за игрой наших отчаянных парней, каждый из которых в душе Храброе Сердце [51], однако больше ничем особенным не отличается. Но ты-то уже получил прививку от подобных болезней еще в самом начале карьеры шотландского болельщика; ведь это все тот же хлам, который ты видишь каждую неделю в течение всех трех времен года, когда в Шотландии идет дождь, и с которым хорошо привыкли мириться. Ты только вносишь небольшую поправку в свои уже столько раз обманутые ожидания и готовые рухнуть мечты, чуточку их завышая, и вот пожалуйста, дело сделано. Ну а вы… — Я опять отобрал у него теперь уже почти докуренный бычок. — Вы, — повторил я после глубокой затяжки, — с вашими девятью чемпионст-вами подряд, с вашими игроками, разъезжающими на «фер-рари», и с вашими сорока пятью тысячами фанатов, проходящими через турникеты перед каждым домашним матчем, и вашим опытом участия в европейских турнирах… вы успели привыкнуть к успеху. Вы чувствуете себя обманутыми каждый раз, когда не прибавляется новой серебряной посудины у вас в… ну да, в целой комнате, специально отведенной для хранения трофеев; у нас же для них всего-навсего скромный шкафчик.

— Да и тот что-то пустует, если только мне не совсем отказывает память. Держу, спасибо.

— А пошел ты! Вы начинаете хныкать, если в конце сезона не окажетесь во главе хоть какого-то списка. Мы же радуемся хотя бы тому, что наша команда вообще продолжает существовать и какой-нибудь гад не продает площадку, где тренируются наши ребята, под новый торговый центр или ресторан. Дело в том, что вы полностью настроены на успех, на победу, так что когда вы болеете за «прекрасную Шотландию», на что вы генетически запрограммированы и к чему вас обязывает гражданский долг, вы никак не можете смириться с тем, какое дерьмо мы на самом деле собой представляем.

— Мы не дерьмо, — возразил Крейг.

— Ну, не то чтобы полное дерьмо, но не намного лучше того, чем и должна являться команда страны с всего-навсего шестимиллионным населением. И вот внезапно вы попадаете в положение, когда вы хуже других, и вынуждены…

— Ну ладно, ладно, — проворчал Крейг, подрыгал ногами, скидывая мокасины, а затем водрузил босые ступни на большой обеденный стол, словно позаимствованный у какого-то фермера, — Усек твою, бля, мыслю. Добавь еще под конец, что у провинциальной команды лучшие болельщики.

— Да уж получше этих английских жлобов-ксенофобов, в общем, таков и был скрытый подтекст моего панегирика шотландским болельщикам на тему «Ну не великий ли мы народ, каледонцы!».

— Пьяные, но дружелюбные.

— Безвредные.

— По сути, как и наша команда.

— Именно.

— Главное не результат, главное — участие, — произнес Крейг с оттенком грусти, передавая мне то немногое, что осталось от его самокрутки.

— Это национальный эквивалент той соломинки, за которую на уровне нашей лиги хватаются болельщики таких команд, как все тот же «Клайдбэнк»; все окружающие аплодируют их спортивному духу, самым ничтожным проявлениям мастерства, когда кому-то на поле случайно удается исполнить задуманное, раздуваются от гордости и одновременно сохнут от огорчения, когда их любимый игрок, уже три сезона как проданный большим дядям, забивает хет-трик в английской премьер-лиге.

Я дотянул хабарик до самого кончика, а затем вмял в пепельницу рядом с тем, который мы выкурили до приготовленного Крейгом чили. Затем потянулся к бокалу с вином.

— Все так, но зато когда наши действительно выигрывают… — мечтательно протянул Крейг, откидываясь на спинку и закладывая руки за голову, — оно того стоит. Даже являясь фанатом «Клайдбэнка», ты, верно, слыхал, что подобное случается, хотя бы от болельщиков других команд.

Я и ухом не повел.

— И вправду, что ли, стоит? Честно говоря, меня уже начали одолевать сомнения.

Крейг моргнул за стеклами очков; такие же носил Троцкий.

— Как, разве тебе не нравится, когда наши выигрывают?

— Просто дело в том, что я вообще сыт футболом по самое горло.

Крейг театрально охнул и возмущенно заявил:

— Прополощи свой грязный рот «Боврилом» [52], богомерзкий кощун!

— А тебе еще не надоело? — спросил я, — Нет, честное слово, лично я чувствую, что эта поганая игра у меня из ушей лезет, причем, заметь, безо всякого «Скай ти-ви», черт бы его побрал. В мире стало чересчур много футбола.

Крейг демонстративно заткнул уши.

— Ты начинаешь меня пугать. Притворюсь-ка, что меня здесь нет, пока ты не перестанешь говорить такие ужасные, такие жуткие вещи.

— И знаешь, что еще?

— Не слышу.

— Чемпионат мира…

Крейг замычал. Я повысил голос, намереваясь перекричать и его гудение, и задушевный баритон Моби, все еще напевавшего что-то в драгоценных глубинах стереосистемы «Сони».

— Чемпионат мира!.. — повторил я, — Кажется мне слишком уж длинным!!! — Я перешел на крик, — Предлагаю сократить всю эту невыносимо раздутую волынку до одного дня!!! И то же самое касается любого другого кубкового турнира!!!

— Ла-ла, ла-ла-ла.

— Скажи, на милость, какая часть большего числа финальных матчей является самой зрелищной, захватывающей, волнующей и напряженной?! — заорал я еще громче и развел руками, — Когда все решается в серии пенальти!!!

В глазах Крейга застыла ярость. Он отнял от ушей руки и проговорил:

— Надеюсь, ты не предлагаешь…

— Вот именно. К черту девяносто минут основного времени, к дьяволу полчаса дополнительного, переходи сразу к серии пенальти; и нечего бегать туда-сюда, пыхтеть и потеть. Потрясающая результативность игры начиная с первого свистка в первом же матче вплоть до финального эпизода с падением на колени и закрыванием руками лица, дикими прыжками вратаря и молочением кулаком по воздуху в последнюю секунду, после которой Кубок Жюля Римэ [53]возвращается в Люксембург, где ему самое место!