Прекрасная Отеро - Кармен Посадас Страница 30

Однако следует уточнить: перья на шляпе мадам Вальмон заволновались вовсе не потому, что она относилась почтительно к титулу моего любовника. Ведь Альберт I был правителем государства размером всего лишь десять квадратных километров. К тому же было известно, что его предки были пиратами Средиземноморья, главным достижением которых было то, что они добились поддержки Карла V и сумели выжить, когда им грозило уничтожение. Неважная родословная, что и говорить. Поэтому Альберта, когда я с ним познакомилась, никто не принимал всерьез – ни правители, ни аристократы, ни даже светские люди. Его даже не приглашали на официальные приемы, как других коронованных особ. Для европейских монархов он был ничто, а другие воспринимали его как одного из множества опереточных принцев, наполнявших Париж, чье королевство обозначалось внушительной визитной карточкой с коронами, изготовленной в типографии на авеню де Малерб.

Прочие личные обстоятельства Альберта еще менее способствовали уважению в обществе. Например, его брак с богатой наследницей, происходившей из семьи луизианских евреев со стороны матери и немецких предпринимателей по линии отца, считался неравным. Да и внешность Альберта оставляла желать лучшего. В свои сорок шесть лет он был толстым мужчиной с зеленоватой кожей и гнилыми зубами; большой двойной подбородок князь пытался скрыть под огромными и не всегда опрятными усами и бородой. Ко всему этому я могла бы добавить, что он не был достойным любовником: чтобы не вдаваться в подробности, скажу, что наша первая ночь закончилась неудачей. Помню, бедняга был очень смущен и нетерпелив, и я попросила его немного отдохнуть. Мы проговорили до рассвета, и я вдруг обнаружила, что он очень умен, действительно умен. Князь успокоился, и мы заснули, а утром он разбудил меня ласками. Я сказала Альберту, что он великолепен (хотя это было далеко от истины), и он, гордый собой, стал скакать по комнате от счастья. Бедный наивный Альберт!

Ho главное – он был очень богат. Казино в Монте-Карло приносило ему огромный доход, а деньги он тратил на развлечения и женщин. Его первым подарком мне было жемчужное колье из восьми нитей. За ним последовал «изумруды, сапфиры и другие изысканные драгоценности. Альберт снял мне квартиру на улице Ваграм, где мы провели много незабываемых ночей. Мы ездили вместе в княжество, и Альберт бывал у меня по ночам в «Отель де Пари», когда я возвращалась из казино. Эта напряженная жизнь длилась многие годы – до тех пор, пока княгиня Алиса не добилась, чтобы мне запретили въезд в Монако. Довольно глупо с ее стороны: в те времена я Проигрывала в казино больше, чем кто бы то ни было. Трудно подсчитать, какое состояние я оставила за столами в казино, куда она запретила меня пускать. Но даже таким образом принцесса из Луизианы не смогла разорвать нашу связь. Несмотря на давление и истерики княгини, мы с Альбертом продолжали встречаться еще много лет – до тех пор, пока он, почувствовав наступление преждевременной старости, не заменил любовные утехи увлечением океанографией и превратился в исследователя морей. Теперь его интересовали глубины Средиземного моря. Он был счастлив этим и этой новой любовью (как причудлива судьба!), именно благодаря этой любви и деньгам, потраченным на исследование морских глубин, князь Монако занял достойное место в Истории. Альберт в отличие от других коронованных особ, относившихся к нему как к бедному. родственнику, достиг известности исключительно благодаря собственным заслугам, а не только по принадлежности к аристократическому роду.

Но даже не океанографические открытия князя привели в смятение перья на шляпе мадам Вальмон, когда она услышала о моей связи с особой монаршей крови. Говоря откровенно, на моего биографа произвело впечатление то, каким необычным образом я познакомилась с его высочеством. Может быть, тебе будет приятно вспомнить это со мной, Альберт, – теперь, когда твое имя уже вошло в учебники истории, а все драгоценности и деньги, подаренные мне тобой, вернулись – словно по каббалистическому заклинанию твоей жены-еврейки – через игорные дома в казну княжества Монако. Видишь, время всех примирило, и мы можем поговорить без упреков и посмеяться вместе. Давай же вспомним, как у нас все началось. Готова поклясться, что над балконом этой грустной гостиничной комнаты появятся наконец силуэты голубей, летящих послушать нашу историю. Я приступаю, а ты поправляй меня, если я в чем-нибудь ошибусь, Альберт. У призраков лучше память, чем у стариков – живых мертвецов.

Ты, конечно же, помнишь, что произошло однажды после моего выступления в «Тамбурине». Это кабаре не было обычным танцевальным залом, как утверждали некоторые, и Белла Отеро выступала там не потому, что не имела лучших предложений, а потому что в те времена было модно опускаться из дворцов на «дно», сегодня пить шампанское, а завтра – абсент. Это считалось вызовом обществу, захватывало дух от этих взлетов и падений, и у тебя тоже, Альберт, не смотри так, ты прекрасно знаешь, что это правда. А мне просто очень нравился «Тамбурин». Я тогда только начинала; и все говорили, что в кабаре можно встретить не только бедного Тулуз-Лотрека, рисовавшего проституток, но и многих – тебе подобных – особ королевской крови. Это звучало заманчиво. Кроме того, большой популярностью пользовалась там игра в «рыбную ловлю»: мужчины стояли наверху, на балконе, с удочками и приманкой из хлеба, а мы, женщины, находились внизу, в большом зале, где пили и танцевали, привлекая «рыбаков».

В этот оригинальный зал, где можно было «поймать» кого угодно, приходили простолюдины, жуиры, негодяи, пьяницы, а из дам – проститутки и некоторые незамужние женщины, желавшие хоть ненадолго погрузиться в мир иллюзий, где любовь и саван падают с неба (как гласит испанская пословица). И все мы смотрели на небо, Альберт, ожидая, когда вы бросите с балкона хлебную приманку. Внизу, на паркете, мы, профессиональные танцовщицы, двигались в такт музыке, касаясь своими платьями юбок других женщин, соскучившихся домохозяек, шлюх, дешевых модисток. Было жарко, мы обливались потом, много пили и курили.

В «Тамбурине» слишком много курили. Иногда мы едва могли разглядеть в дыму лица мужчин, пытавшихся нас «поймать». Сейчас я спрашиваю себя, не слишком ли грубо ты меня «подцепил на крючок». Это было не по-княжески, Альберт, не думай, что я это забыла: в ту ночь ты бросил мне с балкона необычную приманку: нитку жемчуга с привязанной к ней хлебной лепешкой и твоей визитной карточкой. Если бы Тулуз-Лотрек был там в тот день, уверена, что он запечатлел бы эту сценку, сделав набросок: ты стоял наверху, ожидая, чтобы я схватила приманку, а я изо всех сил расталкивала всех локтями, пытаясь проложить себе дорогу среди завистливых взглядов и ловких рук дам, разгоряченных абсентом. «Похоже, эти шарики не фальшивые», – сказала беззубая женщина, уже давно смотревшая на балкон «рыбаков», надеясь, что ее тоже «поймает» кто-нибудь менее притязательный, чем остальные. Ей было около тридцати лет, еще не старуха, Альберт, но у нее были редкие волосы, оттого что она столько украшала их для мужчин, а во рту всего два нижних зуба. Ими она покусала жемчуг и услышала неподражаемый скрежет перламутра. «Да-да, твои шарики настоящие», – сказала она, глядя на меня желтыми кошачьими глазами. Я вовсе не боялась, что она попробует отобрать их у меня. Эта женщина, судя по всему, уже давно ни на что не надеялась, разве что хотела продлить немного безвозвратно ушедшую молодость. Я сняла с указательного пальца перстень с очаровательным топазом, полученный мной от какого-то анонимного поклонника, – из тех, что посылали кольца в букетах цветов вместе с визитными карточками, которые я редко читала. Я отдала кольцо женщине, и она приняла его с гримасой, по-видимому, обозначавшей улыбку, и вновь устремила взор на балкон, надеясь, что сегодня, после этой неожиданной удачи, наконец-то произойдет чудо.