Везувиан - Эли Фрей Страница 3

Тринадцатого августа моя папка пополнилась еще одним письмом, пришедшим на твою электронную почту от учебного отдела. Это был список необходимых дел, которые первокурсник должен выполнить в первую учебную неделю. Целых тридцать четыре пункта. Невыполнение хотя бы одного из них грозило выговором. За тремя выговорами следовало отчисление.

Как всегда ты читала письмо вслух, спотыкаясь о непривычные тебе слова. С каждым предложением твой цвет глаз менялся, и когда ты закончила, глаза стали мутными и тусклыми, а лицо вытянулось от непонимания. Сотни вопросов мучали тебя. Ты пыталась разобраться в сложном лабиринте системы, перечитывала по десять раз, какие документы нужны для оформления банковской карты и куда их нести, сколько анкет для этого надо заполнить. Как активировать студенческую электронную почту? И что будет, если не сделать это до 5 сентября? Зачем общежитию нужна справка (в трех экземплярах!) из деканата о зачислении, если в комнате уже будет стоять разобранный чемодан? Куда сдавать подписанный лист ознакомления с регламентами Академии? Где выдается бланк для индивидуального учебного плана, и что с ним потом делать? В какую кассу метро сдавать анкету для получения льготного проездного?

Ты не передумала уезжать, Стефа? Мне показалось, твои иллюзии в тот момент дали первую трещину.

Двадцать третьего августа ты показывала сестре обновки. На тебе были джинсы с высокой посадкой, белые кроссовки и рубашка. Образ дополняли очки в мятной оправе, волосы, завязанные в небрежный пучок, и кожаный рюкзак с вышивкой слоника. Под мышкой – нетбук, в руках – термокружка с енотом.

– Ну как я тебе?

Люда улыбнулась.

– Красивая куртка.

– Это парка, – поправила ты.

– А кроссовки точно под нее подходят? Может, лучше туфли или сапоги? Что-нибудь более классическое.

– Ты не понимаешь, так сейчас носят.

Ты посмотрелась в зеркало, поправила очки и пучок и улыбнулась своему отражению.

– И очки без линз?

– И очки тоже. Они придают солидность. И делают меня взрослее. Я не хочу, чтобы старшекурсники смотрели на меня как на школьницу.

Люда пожала плечами и улыбнулась. Она никогда не спорит и старается держать при себе свое мнение.

Примерка продолжалась.

– Как тебе это?

– Интересная ветровка.

– Это не ветровка, а анорак. Ой, у меня еще новый бомбер есть, сейчас покажу…

А потом вы стали говорить об отношениях. Ты сказала, что очень хотела бы найти любовь. Артем был временным этапом, с которым ты просто смогла избавиться от почему-то напрягающей тебя девственности, которая последние года три служила для тебя не символом невинности и чистоты, а клеймом одиночества. Здесь ты всегда была угрюмой и грубой, люди вокруг не нравились тебе, и ты не хотела им нравиться. Но там, в новой жизни, все будет наоборот. Ты еще там никого не знаешь, но они уже тебе нравятся. И больше всего на свете ты хочешь получить их одобрение и улыбку. Ты хочешь, чтобы тебя полюбили, чтобы тебе смотрели вслед.

Двадцать четвертого августа началась беготня. Ты постоянно пропадала где-то, бегала по магазинам и готовилась к переезду. За монитором сидела урывками, не больше десяти минут. Я видел твои всклокоченные волосы и мешки под глазами.

Ты отправила меня спать, а на следующий день вечером я проснулся на новом месте. Мне было некомфортно не видеть тебя столько времени, не знать, что происходит. Я должен контролировать твою жизнь. Должен видеть тебя, я не могу без дозы. Целый день я довольствовался только движением точки на GPS-трекере, знал, где ты и куда едешь. Но этого было мало, чертовски мало.

За все годы наблюдений я ни разу не видел тебя вживую. Я часто размышлял: хотел бы я, чтобы ты увидела меня? «Нет», – каждый раз категорично говорил разум. «Нет», – подсказывал внутренний голос. Этого нельзя допустить. Люди мыслят примитивно. Они не смогут понять, каково мне, что я чувствую. Они не знают, какой я на самом деле, каковы мои мотивы и намерения, и не будут тратить свое время на то, чтобы разобраться в этом. Если люди узнают обо мне, то сразу поставят на мне позорное клеймо. Думаю, во времена Инквизиции таких, как я, сжигали на костре. И ты отнесешься ко мне так же. Ты человек, Стефа, с ограниченным человеческим разумом. Нельзя винить тебя за это. Ты испугаешься меня, а мои чувства покажутся тебе убогими и извращенными.