Дочери аптекаря Кима - Пак Кённи Страница 3

Если пойти вдоль по дороге от колодцев Мёнджонголя в сторону холма, на котором находились западные ворота, и немного повернуть, то можно выйти к селу Дэбатголь ^[8]. Здесь дорога раздваивается, и узкая часть ее ведет к прибрежному району Пандэ. История долго еще будет воспевать славные деяния корейского народа во время Имджинской освободительной войны ^[9], когда через узкий перешеек корейской морской пехотой сюда, в тупик Пандэ, были загнаны японские захватчики. Чтобы вырваться из окружения, японцы в спешке начали прокапывать канал к острову Хансан, но возмездия за злодеяния избежать не удалось — всё войско было разбито. Именно поэтому место поражения японских захватчиков было названо японским словом «пандэ», которое означает «копать». Напротив Пандэ виднеется остров. До войны с Японией он был соединен с Тонёном земельным перешейком, но японцы перерыли его, и район Пандэ стал островом, названным впоследствии островом Мирыкдо. На самой высокой точке этого острова, на вершине горы Ёнхвасан, ночами зажигали сигнальные огни. У подножия этой горы лежала деревушка Бонсуголь, из которой был хорошо виден и сам порт Тонён с его многочисленными кораблями, издали кажущимися совсем крошечными. Согласно местной легенде, здесь вслед за погибшим в море мужем покончила с жизнью и его жена. У подножия горы Ёнхвасан приютилось также неприметное рыбацкое поселение Чотге. С вершины Ёнхвасана можно одним взглядом обозреть величественную панораму бесконечного моря, острова Чурёдо, Саран, Чудо, Думидо, Юкджи, Ёнхвадо. Встав спиной к морю, можно увидеть на самой окраине Тонёна селение Ханщиль, откуда Пандэ кажется узким водным каналом, служащий ныне пристанищем для пароходов и грузовых кораблей, идущих к городу Ёсу. Из Пандэ японцами проложен также и подводный туннель. До войны жители тех мест не ощущали в нем особой нужды, и то, что японцы назвали его именем своего генерала Дайкобори, который никогда не бывал в тех местах, казалось смешным.

На восток от городской администрации начинается извилистая дорога, ведущая к гордо возвышающейся горе Дансан. Простые жители, когда случалось, что они были несправедливо обижены хозяевами, поднимались на вершину Дансан и выкрикивали все свои жалобы. Если же гору обойти, можно выйти на восточные ворота. Недалеко от восточных ворот — местный рынок и ворота Сугумун, которые тоже выходят к морю. У моря расположено селение Мендэ, прозванное так за свою удаленность от города. Мужчины этой бедной рыбацкой деревушки в хорошую погоду выходили в море на промысел, а в непогоду под шум прибоя чинили лодки и распутывали сети. Женщины под звуки заунывного ветра развешивали на солнце рыбу и водоросли. Море давало людям работу и кормило их, но раздирающий отчаянием душу однообразный быт делал жизнь жителей этой деревни невыносимо скучной и ничего не стоящей. Люди рождались для работы в море и умирали, отдав ему все свои силы.

И только через северные ворота, по узкому перешейку, шла дорога на материк — единственный выход с несчастного острова. Эта дорога из красной глины вела к холму Джандэ, через который по осени крестьяне Тонёна везли свой урожай на рынки городов Госона и Сачона. Весной, чтобы как-то пережить голод, женщины из прибрежных деревень, положив на голову большие мешки с сушеной рыбой и водорослями, шли на рынок, чтобы обменять свой товар на зерно.

Холм Джандэ был известен еще и тем, что там находилось кладбище прокаженных, около которого в бараках жили сами прокаженные. Весной и осенью среди них устраивались свадьбы, по несколько пар одновременно. Чтобы выбрать себе невесту, женихи выкладывали перед невестами свои ковши. Чей ковш девица выбирала, за того она и должна была выйти замуж. Случалось, что во время такой свадьбы через холм Джандэ проходил обиженный судьбой одинокий странник, тогда прокаженные затаскивали его к себе и гуляли с ним всю ночь. Несладко приходилось тому, кто попадал на такое пиршество. Вокруг холма Джандэ был плодородный краснозем, на котором прокаженные выращивали батат, картофель, тыкву и капусту. Осенью они подсовывали свой урожай рыночным торговцам. Покупатели, узнав, что урожай этот с земли прокаженных, возмущались, отказываясь приобретать то, что было выращено на земле, пропитанной трупным соком, текущим из могил, и ругали торговцев, что они подсовывали им выращенное на испражнениях прокаженных. Многие брезговали покупать батат и тыквы с земли Джандэ, завидно отличающиеся по размерам от обычных овощей.

В селе Ганчанголь жили братья Ким — Бондже и Боннён. Старший брат Бондже жил в старинном родовом поместье, в доме, покрытом обычной черепицей. Младший брат Боннён жил вдалеке от старшего брата, на самой окраине села, у подножия гор Андвисан. Этот дом был построен родителями именно для Боннёна, он был покрыт ярко-голубой черепицей и, по сравнению с домом старшего брата, был чист и ухожен.

Бондже тогда было около сорока лет, и работал он в государственной аптеке. Хотя он и принадлежал к среднему классу, жил скромно и небогато. Корни его родословной восходили к знатному роду, владевшему обширными землями и имеющему большое влияние в тех местах. Несмотря на свое знатное происхождение, Ким Бондже довольствовался скромной зарплатой аптекаря и, не проявляя особых амбиций, проводил дни своей жизни в тишине, ничем не отличаясь от других.

Младшему брату Боннёну было 23 года. Со старшим братом у него была большая разница в годах, как у отца с сыном. Между ними была еще сестра по имени Бонхи, остальные братья и сестры умерли еще в детстве. По характеру Боннён был совсем не похож на своего образованного и спокойного брата. Боннён был невероятно здоровым, сильным парнем со вспыльчивым, неукротимым и дурным характером, отражавшемся в бешеном блеске глаз. Более того, он чрезвычайно гордился своим происхождением. И видимо, от того, что его, как позднего ребенка, сильно баловали в детстве, ревниво относился ко всем, кто пренебрегал его мнением. Весь этот набор нелучших качеств сформировал из Боннёна грубого и скорого на расправу тирана. Из-за своей привлекательной внешности, высокого роста и силы, его всюду признавали за неоспоримого лидера. Впрочем, его большим недостатком были отдававшие желтизной волосы. Однажды один из его друзей, подшучивая над рыжеватыми волосами Боннёна, осмелился назвать его сыном янки, за что был избит Боннёном до полусмерти.

У Боннёна была прекрасная жена, которая прошлой осенью родила ему первенца. Это была уже вторая жена, первая умерла через два года после свадьбы. Умерла несчастная от непонятной болезни, а по слухам — вследствие жестоких избиений.