Родной берег - Уильям Николсон Страница 3

– Бардак, как обычно, – отметил бригадир.

– В прошлый раз было хуже, – хмыкнул Пэрриш. – Теперь хоть до пляжа добрались.

В серых водах бухты покачивались семь десантных барж, пока солдаты восьмой канадской пехотной бригады пытались выбраться на берег. Все – в надувных спасжилетах, с винтовками и в полной выкладке. Они медленно брели по воде, подернутой рябью дождя, – точно во сне, когда, несмотря на все усилия, не можешь сдвинуться с места.

Вид, открывавшийся с обрыва, – какой-то подчеркнуто английский: изгиб реки между зеленых лугов и галечный пляж, окруженный группой постепенно понижающихся горбатых меловых скал. Их прозвали Семью Сестрами. Сегодня же и двух едва разглядишь. Пляж ощетинился бетонными противотанковыми блоками, лесомонтажными трубами и огромными мотками колючей проволоки. Среди камней то тут, то там взрываются учебные взрывпакеты. Хлопки слышны даже с края обрыва.

На самой дальней от берега десантной барже заглушили мотор. Крохотные фигурки солдат одна за другой прыгают с борта. Пэрриш разглядывал в бинокль бортовой номер:

– ALC-85. Почему встала?

– Потоплена. – Полковник Джевонс отвечал за сценарий учений. – Слишком далеко высунулась. Но выплыть должны все.

– Сюда бы парочку шестидюймовых гаубиц, – ухмыльнулся бригадир, – и до берега никто живым не доберется.

– Да, но передовая диверсионная группа уже перерезала вам глотки, – заметил Джевонс.

– Надеюсь, – хмыкнул бригадир.

* * *

За машинами связи прятались от дождя две девушки-водителя в коричневой форме Вспомогательного женского территориального корпуса. Билл Кэриер, сержант-связист, неожиданно оказался лицом к лицу с вдвое превосходящим его контингентом противоположного пола. Были бы тут еще ребята из отряда, уж они бы отбрили этих англичанок. Но теперь он страшно смутился.

– Нет, вы только гляньте, – воскликнула та, что посимпатичней: каштановые кудрявые волосы почти до ворота, карие глаза, резко очерченные брови и широкая улыбка. – Июнь! Это же чистое издевательство! – И захохотала так, словно до нее дошла вся абсурдность бытия.

– Не слушай Китти, – сказала блондинка с яркой, но грубоватой внешностью – крупными, точно мужскими, чертами и чересчур широкими плечами. – Китти абсолютно безумна.

– Я безюмно изюмная булочка, – подтвердила хохочущая Китти.

Дождь усилился. Съежившись, девушки забрались под брезентовую крышу кузова.

– Боже, убила бы ради чашки чаю, – вздохнула блондинка. – Господи, да сколько можно?

– Луиза хотела стать монахиней, – сообщила Китти. – Она совершенно святая.

– Как черт, – подтвердила Луиза.

– Увы, – заметил сержант, – мы все еще на боевом посту.

– Это всего лишь учения, – возразила Китти.

– Вся жизнь сплошные учения, – проворчала Луиза. – Когда же до дела дойдет?

– Тут я согласен, – кивнул ей Билл, поглядывая на Китти. – Мы с ребятами скоро уже рехнемся.

– Вам, канадцам, лишь бы в драчку, – хихикнула та в ответ.

– Так затем и ехали. Два года ждем, черт возьми.

– Ой, вы не понимаете. – Китти с трудом сдерживала смех. – Луиза совсем не про войну говорит. Она все больше насчет выйти замуж.

– Китти! – Луиза шутливо шлепнула подругу, и та скрючилась от смеха. – Вот болтушка!

– Мечтать о свадьбе не зазорно. – Сержант вздохнул. – Я и сам жениться не прочь.

– Вот и давай, – Китти пихнула Луизу в бок, – выходи за сержанта, переедешь в Канаду и нарожаешь ему кучу канадят.

– У меня есть девушка в Виннипеге. – Билл поймал себя на мысли, что едва ли бросил бы ее ради Луизы, а вот ради ее подружки расстался не задумываясь.

– Луиза у нас из хорошей семьи, и ее отдадут только за того, кто закончил Итон и охотится на куропаток, – предупредила Китти. – Вы учились в Итоне, сержант?

– Нет.

– А на куропаток охотитесь?

– Нет.

– Значит, ваша виннипегская подружка может не переживать.

– Китти, ты правда с ума сошла. Не верьте ни единому ее слову, сержант. Выйти за канадца не меньшая честь. У вас, полагаю, охотятся на лосей.

– Еще бы, – подыграл ей Билл Кэриер. – Мы только и делаем, что палим по лосям.

– Или по лососям? – спросила Китти.

– Называйте как угодно, они не обидятся.

– И на том спасибо – и тем и другим. – Китти кокетливо сощурилась.

– Прекрати. – Луиза шлепнула подругу по руке. – Не обнадеживай человека.

С моря донесся протяжный, тоскливый корабельный гудок – сигнал к повторению маневра.

– Опять воет, – вздохнул сержант.

Девушки поднялись.

– Кстати, как вас зовут? – спросил сержант.

– Младший капрал Тил, – ответила Китти, – а она младший капрал Кавендиш.

– А я Билл, – представился сержант. – Может, свидимся еще.

Все разошлись. Китти вытянулась по стойке «смирно» у штабной машины.

– Давай со мной, Джонни, – велел бригадир капитану Пэрришу.

Китти села за руль.

– В штаб, – приказал бригадир.

Китти нравилось водить машину. Втайне от всех она считала этот огромный, цвета хаки, «хамбер-суперснайп» своим. Она знала, как ранним холодным утром угомонить ревущий мотор, заставив его размеренно мурлыкать. Ей нравилось помогать машине, переключаясь на нужную передачу на соответствующем участке дороги. Нравилось ухаживать за ней: заботливо следить за уровнем масла и давлением в шинах, да и мыть ее, коротая часы ожидания вызова из штаба.

Нынче она возвращалась через маленькие городки Си-форд и Нью-Хейвен, ругая про себя погоду: автомобиль, без сомнений, снова покроется пленкой жидкой грязи. Хорошо хоть впереди них нет грузовика, плюющегося комьями глины из-под колес. Зато от ее «хамбера» достается Луизиному «форду», которой едет следом. Но подруга не слишком привязана к своему автомобилю. «Это не кошка и не собака, – объясняла она Китти, – а бесчувственное железо».

Но для Китти чувствами было наделено все на свете. Не только люди и животные – эти-то да, само собой. Но чувства есть у техники и даже у мебели. Китти испытывала признательность к стулу, на котором сидела. И ножу – за то, что отрезал для нее хлеб. Вещи, казалось ей, стараются порадовать хозяина, и она отвечала им благодарностью, как вежливый ребенок, что привык к доброте других и старается ее заслужить. Китти, которой с детства внушили, что считать себя красивой нехорошо, попала в заколдованный круг: всякому, кто говорил ей приятное, она не могла не ответить тем же. Это порождало недоразумения. Боясь обидеть, она подавала ложные надежды. Так, один молодой моряк после двух свиданий и танцев уже решил, что Китти – его девушка. Она, конечно, целовала его – но целовалась и с другими. А тут он прислал ей страстное письмо, в котором умолял о встрече в пятницу в Лондоне, куда едет на сутки в увольнение.