Розовый дельфин - Роман Коробенков Страница 3

Неведомым нам образом вначале из человеческого мира вычистили его наполнитель – человека, следующей атаке подвергся предметный мир разумных приматов. Кто-то ненавидел людей настолько, что решил стереть с лица Земли любое напоминание о некогда безумно плодящейся популяции homo sapiens.

Паника овладела нашими умами, сказался человеческий фактор, все остановилось и замерло. Мы и еще некоторое число неуснувших, которых обнаружилось невероятно мало, принялись прятаться от того, чему не знали ни имени, ни логического объяснения.

Предполагали разное – в подвалы нас загнал зараженный свет, но позже выяснилось, что старый добрый ультрафиолет не был врагом. Пеняли на кисло-сладкий запах, который появился из-за разлагающейся органики, но едва ли далеко не первое звено в цепи могло стать причиной того, что его породило.

Спустя неделю нас осталось четверо.

Мы спрятались недалеко за городом, стяжав уединение. Через несколько месяцев, когда мы вернулись, свет явил взглядам все то же, только без мертвых тел. Для психики Алисы это было хорошо, но ответов на вопросы не дало, поэтому пришлось забыть о вопросе, чтобы не мучиться поиском ответа.

В то время мы опять слонялись парой. Мы все еще не знали, как вести себя в таком случае, и просто двигались из одного места в другое. В то странное время, подавленные удивлением, мы вели себя гораздо хладнокровнее, чем потом, когда привыкли к новой жизни.

Наш город был столицей и отличался невероятными размерами. Он давно перестал расти вширь и маниакально рос в высоту, точно тянулся к небу. Моя квартира в гигантском доме, чья крыша ускользала от глаз, а левый край было не разглядеть с правого, некогда относилась к хорошим вариантам риелторского смысла, но за несколько лет мы упали к городскому низу. Так быстро рос город. Высшие слои перебирались все выше и выше, этого требовал их собственный смысл – чем выше жил человек, тем к лучшему обществу он принадлежал. После все это напоминало притчу о Вавилонской башне, тогда мы – зачарованно озираясь – брели с уровня на уровень, все выше и выше, чтобы встретить кого-либо, кто мог обладать ответом или просто быть.

На девяносто девятый день, примерно в середине города, в его вертикальном измерении (до этого уровня солнце уже уверенно дотягивалось лучами), мы впервые увидели гладкий блестящий металлический столбик неведомого ранее прибора. Не обнаружив на подозрительном металле ничего, чем можно было бы влиять на прибор, я приложил к столбику ухо и услышал мерное гудение, идущее изнутри.

Сразу же после этого мы встретили живого человека. Он оказался лыс, коренаст и эксцентричен. Кроме того, он был одинок, поэтому частично сошел с ума от происходящего вокруг. Его роль в нашем долголетии, бессмертии и прочем веере приобретений безгранична. Сейчас мы не помним его имени, но тогда он спас нам жизни, хотя сделал это весьма по-человечески.

Он окликнул нас из пустующей закусочной, где сам приготовил себе и ел что-то с яйцами и ветчиной.

– Эй! – крикнул он. – Идите сюда, если хотите жить.

Жить мы хотели и словно завороженные прошли сквозь будто нарисованные двери, чтобы увидеть печального человека, в чьем наличии позже можно было усомниться. Наверное, нам хотелось ответов на накопленные вопросы. Мы видели его один раз, но видели определенно, в чем убеждало хотя бы то, что спустя некоторое количество сотен лет мы живы и вместе.

– Шесть недель не видел людей, – слишком спокойно заявил он, поедая солнечную яичницу за пятнистым столом возле пасмурного окна. Рядом стоял высокий стакан, полный коричневой жидкости, прищемленной лимоном. – Коктейль, – объяснил он моему взгляду, странновато улыбаясь большим губастым ртом. – Садитесь… – Мы послушно сели напротив него на назойливо алые дутые кушетки. Вглядываясь в телодвижения человека, я на всякий случай сжал в кулаке под столом металлическую болванку.

– Думал, остался один, – продолжал незнакомец, не прерывая трапезу. – Вы муж и жена? – вызнавал он, энергично прикладываясь к коктейлю.

– Да, – настороженно ответил я, хотя это было не так.

– Мило, – резюмировал человек, глядя в равной степени в тарелку и на мою спутницу так, точно я отсутствовал. – И я женат, но потерял жену три месяца назад. – Он помахал безымянным пальцем, где среди редких волосков вросла в кожу толстая золотая полоска. – Вы, видимо, ушли из дому без колец, но в этом больше смысла, чем в моем куске металла. Скорее всего традиция окольцовывания перестанет существовать с окончанием гегемонии человека на этой несчастной планете.

Оттиск жизни за огромным прямоугольником окна закусочной был словно нарисован маслом, отсутствие людей придавало картине апокалипсический налет. Я, внимательно посматривая на незнакомца, налил два бокала разливного пива у стойки и, вернувшись, пристально вперился в свой.

Виноватость клубилась в кратком диалоге последних людей.

Пузырьки летели вверх, а неожиданный дождь за окном с той же скоростью сыпался вниз, загрезилась странная параллельность. Алиса разглядывала то же, делая незаметные глотки, а человек рассматривал нас, особенно не меня.

Я в который раз задумался над смыслом происходящего вокруг. Его требовалось хотя бы придумать, чтобы банально не сойти с ума.

– Это за грехи, – точно услышал меня лысый. – Человек давно сошел с ума, и кто-то просто решил остановить безумие. – Глаза его были тоскливо-сизыми, а взгляд будто масляным и оставляющим отпечатки.

Безумная логика мерещилась и в этом. Мир точно жил в бреду и генерировал бред. Об этом говорили многие факторы, которые мутировали со времен, когда смыслом обладали не только деньги, и различных смыслов существовало великое множество. Терроризм как индикатор человеческого безумия ныне не имел политического или религиозного лица. Гипермаркет с десятком тысяч людей мог превратиться в пыль только потому, что владельцы другой сети за кофе в понедельник сравнили графики развития себя и соседа. В среду в очередной супермагазин, к конкурентам, врывался человек с безумными глазами. Широкими шагами пересекал вестибюль, выкрикивал рекламный лозунг своей чудовищной организации, после чего обращал все в руины. Терроризм превратился в бренд. Попасть в гипермаркет стало сложнее, нежели в аэропорт: система защиты, идентификационные карточки клиентов, полное сканирование массы на подходе к магазину. Кроме того, стрелки на крыше, военизированные службы безопасности.

Работающие мужчины и женщины оказались разделенными. Тонкий металлический браслет на руке у каждого сотрудника какого-либо из экономических монстров, а немонстров не осталось, сигнализировал о недопустимом приближении к объекту противоположного пола. Каждый такой писк влек за собой штраф. Ибо межполовые отношения не должны были мешать работе, мешать ювелирно-муравьиному процессу производства товаров и услуг. Это ли не безумие? Массовое, протяжно-вязкое, ряженное в одежды современного общества.

А новые войны, с оружием, которое не промахивается… Войны, которые выигрывают в зависимости от уравнения: кто больше поставит людей под ружье и что это будет за ружье, а может быть – и не людей, а техники. При участии пуль и ракет, догоняющих любого, в первую очередь того, кто быстрее всех бежит, не важно – прочь или в атаку. Спустя две минуты после начала любого боя на много километров вокруг останется выжженная земля да погруженные в многослойную броню две-три качающиеся фигурки среди исполинского варева.