Лишь шаг до тебя - Элис Петерсон Страница 3

Я не очень понимаю, что имеет в виду дед, и в смущении кручу ложку.

– Полли, перед тобой счастливое будущее… ах, дорогие мои, если бы я мог прожить свою жизнь сначала…

– Что бы ты тогда сделал по-другому, Артур? – спрашивает мой папа.

– Ой… да все, правда, Сью? Женушка считает меня неудачником. – Он толкает ее локтем и та неловко ему улыбается.

– Что ты выдумал? Ничего я не считаю, – возмущается бабушка Сью. – Когда это я говорила об этом?

– Тебе и не нужно говорить. – Он вытирает рот рукавом рубашки.

Папа говорил мне, что дед Артур в своей жизни толком никогда и нигде не работал. Он мгновенно терял работу, едва находил ее.

– Почему? – спросила я у него.

– Ну, объяснить это сложно, – ответил папа.

– Я точно неудачник, – говорит дед, гоняя по тарелке закуску, – и в этом только моя вина.

Я подскакиваю.

– В чем ты виноват?

– Давайте сменим тему? – предлагает бабушка Сью. – Ведь мы же празднуем Рождество.

Интересно, почему все повторяют – Рождество… Рождество… это же Рождество?..

– Как же мы любим менять тему, Линни, – говорит дед. Тетя Лин ежится. Дед наклоняется к ней: – Они никогда не хотят слышать правду.

– Ты опьянел, – лепечет она, отодвигаясь от него. – Очень сильно.

Дед опять наклоняется к ней.

– Ну, как сказал Черчилль, ты некрасивая, ты очень некрасивая. Но утром я протрезвею. – Он откидывается на спинку стула и гогочет, но его никто не поддерживает. Я не понимаю, что тут смешного. Мама с папой смотрят сердито, бабушка Сью вообще шипит в ярости, словно вот-вот взорвется.

– Па, пожалуйста, – говорит мама, делая мне какие-то знаки. – Ведь ты обещал.

– Ладно, ладно, успокойтесь. – Он допивает вино в бокале и тянется за бутылкой.

– Артур, тебе хватит. – Папа выхватывает у него бутылку.

– Кто это сказал? – огрызается дед и опрокидывает солонку. Берет большую щепотку и бросает ее через плечо. – Полли, когда просыпается соль, это скверная примета.

– Тебе нужно выпить черного кофе, – говорит мама, торопливо сгребая соль.

– Она должна быть здесь, – бормочет дед, нашаривая в кармане пачку сигарет. – Мы пойдем в церковь, послушаем проповедь о прощении…

Мама замирает.

– Па!

Дед качает головой.

– Но мы не можем сделать это даже в нашей собственной семье. Мы делаем вид, что все в порядке, мы отмечаем Рождество, видите ли… – Он шевелит пальцами в воздухе.

– Па! Сейчас не самое подходящее время…

– Всегда не самое подходящее время. Она должна была бы сидеть здесь вместе с нами.

Я хмурюсь.

– Кто должен быть тут, дед?

– Никто. – Мама хмурит брови.

– Секрет, – отвечает дед. – Я вот что скажу тебе, Полли. Жизнь вообще…

– По-моему, тебе пора на боковую. – Папа идет к деду.

Дед удрученно качает головой.

– Ты можешь спрятать голову в песок, но жизнь такова, что она всегда отомстит тебе, причем в тот момент, когда ты меньше всего к этому готов.

– Полли, пойдем, – строго говорит мама и решительно берет меня за руку. – Пожелай всем спокойной ночи – и в постель. Нам еще нужно положить за порог шерри и бисквиты для Санты.

– Я поднимусь с ней наверх, – говорит тетя Лин, пользуясь возможностью уйти из-за стола.

Я чмокаю деда в щеку. Щека у него потная, мои губы прилипают. Он почти не замечает меня. Я с неохотой выхожу из гостиной следом за тетей Лин и в дверях снова бросаю взгляд на деда. Он сидит сгорбившись, глядя в пол, и вид у него такой грустный, словно Рождество уже позади.

Мне не спится. В изножье моей кровати висит пустой чулок. Я слышу возле дома негромкие голоса и шаги по гравию. Что-то заставляет меня подойти к окну. Я осторожно отодвигаю штору и вижу фигуры возле машины бабушки Сью. Она не любит ночевать у нас и всегда бронирует номер в соседнем отеле.

Папа держит под руку деда. Он спотыкается и, падая, ударяется о дверцу автомобиля. Папа пытается его поднять, но дед отталкивает его. Мама открывает дверцу, и деда запихивают на переднее сиденье. Машина трогается с места и уезжает. Папа обнимает маму за плечи.

Я возвращаюсь в постель. О каких секретах говорил дед? «Она должна была бы сидеть здесь». Я кутаюсь в одеяло, не зная, что думать. Я чего-то не понимаю, и это мне не нравится. И уж точно, такие чувства слишком неуместны в канун Рождества.