Самоучитель танцев для лунатиков - Мира Джейкоб Страница 3

– Предатели! Трусы! Никчемные людишки! – орала Аммачи.

Так в 1979 году завершился разговор, положивший конец ее отношениям с сыном. Она даже не подозревала, что Томасу суждено вернуться в Индию лишь для того, чтобы похоронить ее.

Какое несчастье! Проклятие судьбы! В мгновение ока потерять и мать, и родину? Кто бы мог подумать, что такое произойдет? Уж точно не Амина, которая к своим одиннадцати годам успела стать настоящим знатоком трагедийного жанра (она уже посмотрела «Чемпиона» и «Крамер против Крамера») и прекрасно понимала, что подобные события должны сопровождаться зловещей музыкой и резким ухудшением погоды. Чего же бояться, если в утро их прибытия на железнодорожный вокзал Салема ярко светило солнце, отчего все казалось красивым и многообещающим, включая упакованный багаж, носильщиков – кули в красных рубашках – и даже попрошаек? Опасаться нечего, думала Амина, выходя из вагона на перрон, воздух над которым пропах по́том тысяч чужих подмышек. Пухлые руки, прикрытые складками сари, трепали ее по щекам, продавцы чая что-то кричали в окна автомобилей, а какой-то кули нетерпеливо подхватил сумки, которые она не успела взять. Где-то над толпой вдруг раздался голос, назвавший ее отца по имени.

– Пап, вон он! – сказал Акил, показывая на кого-то.

Амина не смогла ничего разглядеть, но тут Томас взял ее за плечи и подтолкнул вперед.

– Бабу! – воскликнул он, хлопая старика по спине. – Как я рад тебя видеть!

Бабу, закутанный в просторное дхоти и такой же тощий, как и раньше, улыбнулся своей беззубой улыбкой. Внешне он походил на ребенка-дистрофика, однако это не мешало ему с поразительной ловкостью носить на голове огромные предметы и с легкостью лавировать с ними в толпе – так он и поступил со всеми четырьмя чемоданами семейства. Они вышли из вокзала, и Притем, водитель, загрузил вещи в блестящий, недавно отполированный «амбассадор», не обращая внимания на тут же окруживших их попрошаек, которые показывали пальцем на кроссовки детей, а потом на свои голодные рты, как будто их голод можно было удовлетворить с помощью продукции фирмы «Найк».

– Ами, пошли! – крикнула Камала, открывая дверь машины.

Все тут же расселись по местам – Притем и Томас сели вперед, Акил, Камала и Амина – назад, а Бабу гордо встал на заднее крыло – и отправились в путь. Дом, в который они ехали, находился в четырех кварталах от вокзала.

В отличие от остальных членов семьи, родители Томаса давным-давно перебрались из Кералы на более сухие равнины штата Тамил-Наду. Поселившись в большом доме на окраине, Аммачи и Аппачен вместе открыли клинику (она была офтальмологом, а он – отоларингологом), и до его внезапной смерти от сердечного приступа в возрасте сорока пяти лет около семидесяти процентов населения Салема прошло через их руки.

«Золотое было время», – говорила Аммачи каждому, кто оказывался в зоне досягаемости, и сразу же переходила к бесконечному списку последовавших затем разочарований. Он начинался с женитьбы сына на «этой черной» и их переезда в Америку, хотя мать прочила ему в жены куда более светлокожую двоюродную сестру Камалы и жить они должны были в Мадрасе. Младший сын выбрал профессию дантиста, его дети выросли совершенно «безмозглыми», а ведь он должен был стать врачом и дать приличное образование детям. С тех пор в доме постоянно устраивали то кинотеатр, то больницу, наполняя все шумом и вонью.

– Боже мой! – выдохнул Томас, когда они свернули на Тамаринд-роуд, и Амина обернулась. – До́ма-то почти не видать!

Действительно, с улицы было видно только Стену, построенную из гипса и разбитых бутылок, – избранный Аммачи способ изменения окружающего мира. С каждым их приездом она казалась все более покосившейся, высокой и пожелтевшей, пока наконец не стала похожей на челюсти какого-то чудовища, упавшие на нашу планету из другого мира и всеми забытые на пыльной обочине автомагистрали.

– Не так уж и плохо, – неуверенно произнесла Камала.

– Жутковато, – сказал Акил.

– Новые ворота! – провозгласил Притем и посигналил.

Семья умолкла, глядя, как ворота распахнулись, приглашая автомобиль со всеми, кто в нем находился, проехать во двор.

Дом, в отличие от Стены, совсем не изменился: двухэтажное здание с розово-желтыми стенами на жаре напоминало тающий на солнце праздничный торт. Амина смотрела в окно, внимательно изучая собравшихся у входа людей. Там стояли дядя Сунил, темнокожий мужчина с брюшком, его жена, светлокожая тетушка Дивья, их сын Итти, все время покачивающий головой и напоминающий исхудавшего Стиви Уандера, повариха Мэри и две новые служанки. На гранатовых деревьях сверкали новогодние гирлянды и мишура.