Запойное чтиво № 1 - Александр Крыласов Страница 3

— Неделю назад, — с укоризной взглянул на меня Петрович, — ну, сколько можно спрашивать?

— Положено, — застеснялся я собственной назойливости.

Анна Михайловна потянула поршень на себя, кровь багровым туманом заклубилась по шприцу, мешаясь с десенсибилизирующим (антиалкогольным) препаратом. Отлично, медсестра уже в вене и через три минуты всё будет кончено. Я стал смотреть в открытое окно и думать о приятном: «Хороший в этом году выдался июнь, тёплый»… Слева раздался всхлип, я перевёл взгляд и остолбенел. Петровича разносило прямо на глазах, как будто малолетние хулиганы надували жабу. В течение десяти секунд каждый из его пальцев стал толщиной с руку, про остальные части тела лучше, вообще, умолчать. «Аллергическая реакция. Пил вчера, змеёныш. Сейчас начнёт задыхаться. Всё может закончиться отёком Квинке», — мозг отстранёно фиксировал и анализировал увиденное, — «нужно колоть преднизолоном. Срочно». Самым трудным, оказалось, выйти из столбняка и начать искать, где лежат гормональные препараты. Анна Михайловна, даром, что имела пятнадцатилетний стаж, только хлопала своими ресницами, да трясла нижней губой. Я принялся судорожно перебирать коробки с лекарствами, ища нужный мне преднизолон. Опаньки, нашёл. Теперь быстро сворачиваем шею ампуле и набираем жидкость в шприц. Укол, и вот уже Петрович сдувается, словно проколотый воздушный шарик. Когда ты постоянно работаешь в реанимации, для тебя это штатная ситуация, не более. Но если ты расслабился и не ждёшь от старого знакомого эдакого подвоха — это, я вам доложу, напряжённо. Короче, Петровича мы откачали, и дрожащим от негодования голосом я поинтересовался:

— Так когда, нехороший человек, ты пил последний раз?!

— А что? Что-то не так? Ну, выпил вчера капельку пива, — невинно заявил Петрович, с подозрением глядя на свои сдувшиеся пальцы.

— Капельку?!

— Ну, пару бутылок. А я что, не сказал?

— Не сказал! — прорезался голос у Анны Михайловны, — убить тебя мало, засранца!! Я думала, у меня у самой инфаркт будет!!! Пойду, прилягу, что-то мне нехорошо.

Через два часа заявился второй пациент, также неоднократно делавший у нас торпеду. Его, как обычно, сопровождала супруга. Мы со слезой в голосе рассказали им о «предыдущем фрукте».

— Во дурак, — стал обличать собрата Иваныч, — совсем головы у человека нет. Ну, разве так можно. Соображать же нужно.

— Ничего страшного, — встряла жена, — впредь наука ему будет.

— Нет, ну, надо же быть таким дураком, — не мог успокоиться Иваныч, — как таких только земля носит. Знал, что идёт сдаваться, и пиво накануне махнул. Вот дуремар-то.

— Да уж, — пробурчал я, — нас самих чуть кондрашка не хватила.

— Моему обязательно с провокацией проведите, — стала настаивать жёнушка Иваныча, — чтобы проняло его, забулдыгу.

Провокация — это когда после введения противоалкогольного препарата, капают спирт на язык или на ватку и дают понюхать пациенту. Тех, соответственно, начинает колбасить и плющить не по-детски. Эту фашистскую процедуру очень любят жёны больных и не всегда приветствуют матери, видимо, материнское сердце чуточку добрее. Сами пациенты от неё тоже не в восторге. Иваныч и бдительная супруга уверяли, что он последний раз принимал на грудь две недели назад. Как перед Богом.

Медсестра стала вводить препарат, Иваныч, коротко всхрапнув, повалился назад. «Твою мать»! — рассвирепел я, — «и этот вчера усугублял»! Пришлось опять кидаться за преднизолоном. В процедурную, почуяв неладное, заглянула жена.

— Уби-и-или! — заблажила она, — кормильца угро-о-обили!

Действие стало напоминать некачественный фильм отечественного производства про гражданскую войну или разоблачение врачей-вредителей. Укол гормонального препарата. Иваныч тут же поднимается с пола и сразу вступает в оживлённую перепалку с супругой. А я решил: «Всё, амба. Больше я препарат «Торпедо» не использую. Воля ваша, но здоровье у меня уже не то. Пусть молодые торпедируют». И до сих пор следую этому принципу. Хотя препараты за четверть века стали куда как менее токсичны, дури у наших пациентов не убавилось.