Женский день - Мария Метлицкая Страница 3

– Я задаю честные вопросы и жду на них честных ответов! – это был рефрен программы, «фишка» Тобольчиной, которую она повторяла по нескольку раз.

– Александра! – обратилась она к Ольшанской. – Вы, как всегда, молоды и прекрасны. Точнее – с каждым годом все прекраснее и моложе. Скажите, пожалуйста, как вам это удается? Ну, поделитесь секретом. С нами, женщинами, которые вас обожают!

– А я никому не завидую! – резко, почти с вызовом, бросила актриса. – Ни более успешным, ни более молодым. У завистливых теток на лице отпечатывается жабья гримаса – приглядитесь. И убедитесь сами.

– Ой ли? – лукаво улыбнулась Тобольчина – Только ли отсутствие зависти? И совсем без вмешательства пластических хирургов? Ох, как надоели все эти наивные глупости, в которые давно никто не верит, – не завидовать, хорошо высыпаться, огурец и кефир на лицо и прочая ерунда…

Женя видела, как напряглась Ольшанская – на долю секунды по ее белоснежному лбу пробежала легкая морщинка и чуть потемнели глаза. На долю секунды. И тут же она расцвела как маков цвет – улыбнулась так, что мурашки по коже. «Мастерство не пропьешь», – с восхищением подумала Женя.

– Марина, милая, – протяжно пропела Ольшанская, – а к чему мне секреты? Все знают, сколько мне лет. Все знают, в который раз я замужем. А уж про тюнинг – так сейчас этим просто гордятся.

Тобольчина чуть откинулась на спинку стула.

– Все верно, дорогая Александра! Лично я ни минуты не сомневаюсь. Вы же родились в Сибири. А это – уже диагноз. Такая стойкость и такая сохранность! И к тому же – чему вам завидовать? Вам, Александра? Прекрасные дети, замечательный муж… Не говорю уже про вашу карьеру!

Ольшанская милостиво кивнула – дескать, все правда.

Но добавила:

– Родилась, да, в Сибири. Там служил мой отец. Но – родители родом из Петербурга. И там я, собственно, выросла.

Тобольчина перевела взгляд на Веронику.

– Дорогая Вероника, – мягко сказала она, – ну, а теперь к вам.

Профессорша вздрогнула и покорно кивнула.

– Вы удивительная, неординарная, да просто гениальная женщина. Ваши технологии – ноу-хау в науке. Вы успеваете все: и преподавать, и руководить институтом, и даже принимать тяжелые роды. К тому же вы любящая жена и мать прекрасного сына. Как можно сочетать все это? Некоторым не удается добиться успеха даже в одном из перечисленных пунктов.

Вероника Стрекалова, почти не разжимая губ, тихо промолвила:

– Ну что вы! При чем тут неординарная? Это все – знание и хорошее образование. Я просто любила учиться, – совсем тихо прощебетала она.

Тобольчина демонически расхохоталась и махнула рукой.

– Да бросьте, Вероника Юрьевна! «Любили учиться» многие. И где они, что из них вышло? Нет, я думаю, дело не в этом. А в чем же? – и Тобольчина сощурила свои прекрасные зеленые глаза.

– Но я правда не знаю, – растерянно пискнула собеседница, – как-то неловко говорить про себя… такое!

– Да какое «такое»? – удивилась ведущая. – Мы говорим правду! За это нас любят и смотрят. Нашим зрителям интересно знать именно правду про своих современниц. Красивых, успешных, достойных! Потому что, если смог кто-то, значит, смогу и я, вы меня понимаете?

Тобольчина почти перегнулась через стол и в упор уставилась на Стрекалову.

– Господи! Да я правда не знаю, – чуть не плакала Вероника, – поверьте, ничего загадочного! Училась, в двадцать шесть лет защитилась. Кандидатскую. В тридцать шесть – докторскую. Тему заметили, появились соратники и единомышленники. Мне просто очень везло на хороших людей, правда! Вышла пара статей в научных журналах. Заинтересовался министр, поддержал нас – спасибо ему большое. Ну, и дальше уж… Покатилось.

Она замолчала и чуть отпила воды из стакана.

– Вот именно, – подхватила Тобольчина, – вот теперь все понятно! Вы – учились. С интересом, с рвением. И при этом – вот где загвоздка! – успели и замуж выйти, и ребенка родить. И, что же – все сами, одни? Только вы и ваш муж? Простите, но как-то не верится.

Наконец Стрекалова чуть порозовела и повеселела.

– А, вы об этом? Да конечно же нет! Конечно же, не сами. И не одни. Знаете, – тут она улыбнулась и заговорила чуть громче, – у меня замечательная свекровь. Просто чудо, а не свекровь! Да если бы не она… Не было бы профессора Стрекаловой, моей карьеры и моего сына, да и вообще всего того, чем можно гордиться.

– Замечательно! – радостно подхватила Тобольчина. – Теперь мы все поняли. Значит, есть еще одна женщина, наша невидимая героиня. Аплодисменты! Как зовут вашу свекровь, Вероника?

– Вера Матвеевна, – опять почему-то сникла Стрекалова.

– Вера Матвеевна, – бравурно начала Тобольчина, – дорогая! Низкий поклон вам от нас, сидящих в студии. И, думаю, не только от нас. Если бы не вы и не ваша помощь, не было бы у нас такого доктора и не было надежды и веры, что все поправимо и будет хорошо. Потому что мы верим вашей невестке. Верим и доверяем!

– Ну а теперь – к вам, – осклабилась Тобольчина, обращая взор на Женю. – К вам, наша дорогая волшебница! Наша фантазерка, наша сказочница. Уносящая нас в мир чудесных грез. В мир прекрасных и сильных мужчин, в мир нежных и слабых женщин. Вы – тоже загадка – для меня, например. Обычная женщина, работающая в (тут она мазнула взглядом бумагу) в обычной школе, и вдруг – почти в сорок лет! Эта обычная, казалось бы, женщина, мать, жена, служащая, начинает писать потрясающие по своей искренности и задушевности книги. Как же все это вышло, дорогая Евгения? Что предшествовало этому, откуда взялось? Как заиграли вдруг грани вашего таланта?

Женя смущенно развела руками.

– Честно, сама не знаю. Просто… просто однажды, вдруг… Захотелось писать. Я тогда заболела. Лежала долго, полтора месяца. И совершенно не знала, чем себя занять. И вот попробовала. И вдруг – получилось! По правде сказать, я и сама не ожидала.

– Ну… Это как-то… Не убеждает, что ли… – задумчиво протянула Тобольчина. – Вот я, например. Сколько болела, а взять лист бумаги и ручку – даже в голову не приходило. А если б пришлось – вот уж не думаю, что это бы кого-нибудь заинтересовало!

– У каждого своя судьба, – улыбнулась Женя. – Мне вот помог банальный радикулит. Выходит, бывает и так.

– А быт? – продолжала настаивать Тобольчина. – Писатель – профессия творческая. Требующая тишины, уединения. Сосредоточенности. А тут – кастрюли, поварешки, неглаженое белье. И как быть со всем этим? С тем, что заедает нашу женскую жизнь? Ведь вы же работаете дома, все верно?

Женя кивнула. Разумеется, дома. Отдельного кабинета в отдельной квартире, естественно, нет.

Она чуть задумалась, хотя сто раз отвечала на эти вопросы.

– Да приспособилась как-то. Детей отправляла на учебу, мужа провожала на работу. И улетала в свои фантазии – наверное, так.