Купальская ночь, или Куда приводят желания - Елена Вернер Страница 3

– Так, давай-ка ты меня позорить не будешь, моя дорогая. Какая я тебе тетя? Оля, и все. Еще б бабушкой назвала…

Катерина со смехом согласилась. Она помнила Ольгу исключительно как подругу матери, но это было в юности, когда тридцатилетние кажутся пожилыми. А теперь вдруг вышло так, что их возраст сровнялся.

– Это еще не все, только часть собрала, – продолжала Ольга, крепко взяв велосипед за руль обеими руками и выводя его на дорогу. – Буду фасолевое рагу делать всю зиму. Ну, и закрутки кое-какие. А створки пригодятся, говорят, при ревматизме помогают, и подагре.

И она радостно засмеялась, давая понять, что ни на то, ни на другое не жалуется.

Катерина смотрела на Ольгу Дубко одновременно и с восхищением, и с недоверием, и пыталась сосчитать, сколько же той на самом деле лет. Последний раз они виделись как раз в то лето. Катерина была совсем еще девчонкой, а тетя Оля чуть моложе ее матери, Алены Ветлигиной. Стало быть, сейчас ей немногим меньше пятидесяти. Так и не располневшая после рождения двоих сыновей, такая же поджарая. Ничуть не изменившаяся. В этой паре – Алена Ветлигина и Оля Иващенко (Дубко она стала потом, по мужу) – красавицей была Катеринина мать, но и Олю дурнушкой никто не считал Правда, из-за разницы в возрасте Алена всегда оказывалась на шаг впереди, а Оля была ей как младшая сестра. На несколько лет раньше Ветлигина поступила в институт в Курске. Когда Оля поступила туда же, Алена уже вышла замуж, потом родила дочь и развелась. Когда Оля получила диплом и решила вернуться в Пряслень преподавать в школе, Алена собрала вещи, и с маленькой Катей на руках поехала искать счастья в Москву, и осела там. Но каждое лето неизменно они проводили в поселке, все вместе. И Катерина всегда знала: тетя Оля мамина единственная подруга, ближе никого и нет.

Оля оказалась обладательницей редкого дара: умения дружить. Это она не давала связям ослабнуть и распасться. Более того, со временем ее дружба перекинулась и на подросшую Катерину, и Ольга позванивала ей, хотя не виделись они все эти годы, с того самого августа. Чаще всего поздравляла с праздниками. Катерине в ответ всегда становилось совестно – она даже номера телефона ее поначалу не знала, и сохранила его, только когда появились мобильные телефоны, с этими своими удобными телефонными книжками и определителями. Тетя Оля Дубко неизменно объявлялась 12 октября, чтобы поздравить Катюшу с днем рождения, 31 декабря – с наступающим, и 8 марта – «с Кларой Цеткин». Только в этом году ритуал изменился. Ольга позвонила две недели назад и сообщила, что приехавшим погостить по соседству москвичам очень приглянулся Катин дом и участок. И коль уж он все равно стоит почти что ничейный, и скоро сровняется с землей, то почему бы Катюше не избавиться от этой недвижимой обузы, да еще и с выгодой для себя… Ольга умела быть убедительной, и вот спустя две недели Катерина предприняла вояж, о котором семнадцать лет даже подумать не могла без дрожи и отвращения.

Оля уже открыла свою калитку и вкатила туда велосипед. Ей под ноги бросилась собачонка, одновременно лая и подскакивая, как блоха.

– Тома, а ну цыц! Не вертись под ногами! – прикрикнула на дворняжку Оля. – Катюш, проходи, не бойся, она только брешет.

Дом Дубко был в отличие от Катиного типовой постройки, на две семьи, с двумя входами с противоположных сторон. Таких в 60-е в Пряслене построили несколько десятков – для работников местной фабрики, на которой трудились и родители Оли. Вообще для обычного поселка Пряслень был когда-то вполне зажиточным: затерявшийся в золотых нивах южного Черноземья, со своим кирпичным, молочным и хлебозаводом и текстильной фабрикой. Катерина помнила, что в детстве это место казалось ей настоящим раем… Впрочем, в детстве так часто бывает.

Напор в кране был совсем слабый, хотя до вечернего полива времени еще уйма. Только набирая в ладони воды, Катерина поняла, как устала в дороге и в ожидании исхода этого пути. Нервничала, боялась, а что нашла? Просто дом. Ни призраков, ни кошмарных видений.

Катерина оглядела себя в зеркале. Пальцами разобрала на пряди растрепанные черные волосы, пытаясь вернуть им форму ассиметричного каре, подстриженного по городской моде. Осторожно провела пальцами по глазам, щекам, словно ощупывая незнакомое лицо. Пряслень, и улица Береговая, и дом тети Оли… Она вернулась в то место, где никогда еще не была – взрослой. Поселок видел ее детство и ее юность, так рано оборвавшуюся. А теперь она вернулась взрослой женщиной, без длинных кудрей, зато с мелкими, но все более заметными морщинками вокруг глаз. И с тяжестью на душе.

Ольга ставила чайник, накрывала на стол, на плите шипел синий газовый огонь, и по кухне уже плыл сытный дух картошки с чесноком и зеленью. Время от времени Оля поглядывала на Катерину, но та молчала. Оля, пока Катерина умывалась, успела переодеться в платье. Теперь стало видно, что ее лицо, шея и руки загорели куда больше остального тела: будто забыла стереть темный грим. Катерина тут же припомнила, что у бабушки и дедушки, сколько она их помнила, был такой же загар земледельцев – он въедался в кожу во время каждодневной работы в поле и на огороде, и не смывался даже за зиму.

Чтобы прервать затянувшуюся паузу, Ольга вполголоса рассказывала:

– Вот так и живем. Мальчишки мои совсем выросли, Сережке двадцать три, Ване двадцать, учится еще. Я все там же, уже два года как завуч, не помню, говорила тебе, нет? Варвара Петровна, Кислицына-то, умерла, меня на ее место поставили. Театральный кружок в этом году вот затеять решили, но не знаю, что получится, дети нынче пошли какие-то… не такие. Дискотеки одни на уме. Юрков, у которого еще хозтовары на рынке, открыл бар «Калина», так их хлебом не корми, дай просочиться.

Одновременно она выставила на стол тарелку с пышным серым хлебом и малосольными огурцами в укропе. От огурцов тянуло пряной свежестью, и Катерина не удержалась, тут же подцепила пальцами один и захрустела упругой огуречной долькой. Ольга улыбнулась:

– Ну вот, узнаю, наконец, нашу Катю.

За обедом Катерина поинтересовалась о тех москвичах, что хотят купить ее дом.

– Будут тут через два дня. Вот их телефон, – Ольга сняла с холодильника прижатый магнитом клочок бумага с цифрами. – Думаю, за пару-тройку дней все оформите.

– Надо, наверное, прибраться в доме перед их приездом? Я специально заранее приехала, чтобы сориентироваться.

– Ну, это уж как тебе угодно. Может, вещи какие остались от бабушки… Хотя… Вынесли тут в твое отсутствие – все подчистую. Народ такой. Ну, ты сама видела.

– Да. Вынесли. Ну и слава Богу, – отрезала Катерина.

Ольга коротко взглянула на нее, ничего не сказала и не спросила.

Поле обеда Ольга села лущить фасоль, и Катерина вызвалась ей помогать. За общим делом пропала последняя скованность, и скоро они болтали без умолку. Катерина показала фотографию своего сынишки, Мити.

– Сколько? Восемь лет? Выглядит на все десять, – с видом знатока изрекла Ольга. – А рыженький в кого, в отца?

– Да, в Петю, – кивнула Катерина, ссыпая с ладони в миску гладкие фиолетовые зернышки.