Все-все-все и Мураками - Катя Рубина Страница 3

Милая она, моя Анжелка, да еще когда так вот улыбается и руками размахивает. А мужик, который с ней рядом, странный какой-то. Маленький. По-моему, узбек… или бурят, что ли? Но не такой, не в халате и ичигах, а европейского типа бурят… нет, узбек. Джинсики, маечка, все тип-топ, но маленький. Он все на Анжелку мою смотрит, и она ему явно нравится. Он не во весь рот улыбается, а так — гы-гы, полуулыбка, в общем. Но не скептическая, а какая-то полудружественная-полупокровительственная.

Они вдвоем на меня движутся, а я с достоинством тоже к ним как бы подплываю. И тоже на лице делаю улыбку (как мне кажется, дружески такую приветливую). Вот так мы, прямо как корабли в узкой гавани, подтягиваемся друг к другу. И даже вопли окружающих нас повсюду людей нового поколения типа «Вась, б…дь, пиво мое харе хлобыстать» меня не раздражают. И визг девок: «Пацаны, хватит с меня, я, б…дь на х… уже устала» меня не бесит.

Анжелка мне: «Привет, дорогуша!» А я ей: «Привет, лапуся моя!»

И все такое. А узбек стоит молча, с достоинством, полуулыбаясь. Я Анжелке глазами всяческие вопросительные знаки делаю, и, как будто у меня что-то с бровями, их почесываю.

Анжелка спрашивает:

— Что ты тут делаешь?

Глупый вопрос, как будто она не знает, что я тут часто гуляю.

Это она специально, типа светская беседа. Ладно. Теперь, по всем правилам, она должна меня с кавалером своим познакомить, потому что я ей тоже очень светски отвечаю.

— Я вышла вечером небольшой променад совершить. По любимому маршруту «Москва — Петушки». (Шутка юмора.)

Бурят смотрит на нас со вниманием, но типа не-понимай-твоя-трамвай. Я опять лицо вытянула:

— Ну-у?

— Это Харуки, — говорит Анжелка.

— Мураками, — язвительно добавляю я.

Он улыбается, протягивает мне руку, даже прямо с небольшим поклоном. Анжелка по-английски меня ему представляет (моя подруга даже, скажем, в переводе — лучший друг). Я на это все смотрю, прямо как на театр Кабуки: мне и грустно, и смешно. Кстати, по-английски я тоже балакать могу. Не то чтобы очень, но поддержать беседу могу. Конечно, не про биоэнергетику или квантовую механику — тут я и по-русски не смогу. А про быт и культуру — запросто. Вижу, Анжелка меня прикалывает; думаю, ладно, не буду песню портить.

Говорю узбеку (по-английски). (Я здесь не буду по-английски описывать наш разговор, может, это сейчас и модно, и современно, но придется все время в словарь лазить — смотреть, как что пишется. Так что я лучше буду по-русски все озвучивать. Хотя вся беседа наша происходила в основном на иностранном языке.)

Словом, обращаюсь к узбеку, спрашиваю, как дела, давно ли в Москве. А он мне — с достоинством:

— Все отлично, в Москве уже три дня, раньше никогда не был, но очень приятно…

И все такое.

Анжелка (тоже по-английски):

— Никогда и подумать не могла, что ей тоже приятно, до жути. — И мне (по-русски): — Бывают же такие чудеса?

Я (по-английски):

— Мне тоже очень, весьма приятно, и все так чудесно, так прекрасно. — А ей (по-русски): — «Бывает, у девки муж умирает, а у вдовы живет».

Анжелка ржет и узбеку про меня рассказывает: что я, мол, художник, натура тонкая, что поэзию очень люблю и вообще литературу — и русскую, и зарубежных стран.

Узбек (по-английски):

— Это здорово — приехать в Москву и сразу познакомиться с любителями литературы! Не так часто бывает. Хотя в современном мире явно наблюдается тенденция возрастающего интереса не только к классической, в том числе греческой, литературе, но и к современным серьезным авторам, опирающимся на классическую литературу и раскрепощающим классические образцы на современном уровне.

Я:

— Вот мы какие — современные, лихие… — Это для Анжелки, по-русски. И ему, по-анг— лийски: — Да, в современном мире, в частности, в России, наблюдается огромный всплеск неподдельного интереса к новой литературе, опирающейся на классику и неоклассику. В России, в принципе, всегда пользовалась успехом литература «с упором».

Анжелка по-русски:

— Нельзя ли поменьше желчи? Ты что, вообще? — И по-английски: — Я так счастлива, что Харуки приехал в Москву! Я рада, что он прибыл инкогнито. Иначе тут такое бы началось: журналисты, телевизор, пятое-десятое, мы бы с ним никогда не встретились. А тут! Мечты все-таки сбываются! Я и Мураками — в центре Москвы на Патриарших прудах!

Игра затянулась. Мне уже надоел этот стеб, и я решила откланяться. Достала из сумки мобильник, посмотрела на часы и, улыбаясь, по-русски:

— Мне пора, дела и все такое.

И по-английски, надо же Кабуки до конца доиграть:

— Бай, бай! — И еще для узбека персонально: — Оригато!

Иногда на улице дождь, а иногда солнце, и надо есть, что есть.