Когда явились ангелы - Кен Кизи Страница 3
Когда явились ангелы - Кен Кизи читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
– Спасибо, Папец. Давай там.
Как только парнишка уходит, старик комкает бумажку и кидает в парашу.
– Вот же чертов остолоп. А я тут с настоящими ебилами свел знакомство, как вишь. – Ставит ящик, ходит дальше и трет руки. – Ох, стар-добрый город – эт хорошо, да еще в субботу вечером все кочегарится. Если я себе до автобуса, тоись, дошкандыбаю. Скока время?
– На моих ровно двенадцать. Меня семья ждать должна; мы вас подбросим.
– Благодарствуйте, – говорит он. – До самого, значть, города? Ай, ладно, плевать. Что у нас есть-то, кроме сроков, где б мы ни были. За что, говоришь, сидел?
– Хранение и разведение.
– Вот же стыдоба какая – и это за добрый зеленый дар Божий. Кабы не хотел, чтоб она росла, так и семян бы не создал. И скока впаяли?
– Полгода, пятьсот штраф и три года хвоста.
– Вот же ж параша какая.
– Отмотал уже.
– Ну дак. Кроме сроков – ничего… – Прихлебывает остывший кофе, замирает… – Вот тока… ой, я, кажись, готов.
Ставит кружку, опять берет обувной ящик.
– Фрэнклин! – раздается голос – Уильям О…
– На всех парусах, Начальник. Уже иду!
Я один на скамье, дохлебываю остатки его кофе, из кружки ложечка торчит. Пластиковый чехол, в котором был его костюм, остался висеть на трубе; полняк – там же, где старик его сбросил, на полу. Одежда призрака. Я тоже готов. Эта бумаженция исписана с обеих сторон.
– Дебри! Девлин Э…
– Уже иду!
© Перевод М. Немцова.
…ее звали, бывало, у битников. Утром сегодня заявляется со своим стариком, который, оказывается, сидел со мной, звали Муженек – тот чувак, что два-за-два отмотал. Славился тем, что два месяца за Нарушение Спокойствия растянул на два года – потому что никакой срани терпеть не желал. Гордился своей репутацией на киче, а сейчас на большой зоне поклялся больше не буйствовать – никакого больше красного мяса, красного вина или белых витаминок.
Джун сёдни утром привезла его из Калифорнии, чтоб наша ферма на него благотворно повлияла. Их «нова» отказала на дороге, не успев свернуть к нам. Они все это объяснили, заикаясь и робея, Джун заливалась румянцем, Муженек заламывал свои татуированные лапы – похожие на мастиффов с арены для боев.
Мы поговорили немного о ранних морозах, зеленых помидорах – как некоторые умеют дозревать внутри, на солнечном подоконнике. Я им сказал, чтоб лучше взяли нашу машину и кабели, чтоб их тачку с дороги сволочь. Они отваливают – Джун впереди, сумочка по мосластым коленкам колотит. Я сразу вспомнил Стейнбека и тридцатые, и эти накорябанные от руки предупреждения, что клеят вдруг к кассам по всей округе: «ЧЕКИ НА СУММУ СВЫШЕ СТОИМОСТИ ПОКУПКИ НЕ ОБНАЛИЧИВАЮТСЯ!»
Притормаживает первый школьный автобус – и останавливается у позлащенной морозом кукурузы, выпускает Калеба прямо там, где Муженек приставил мою колымагу к своей рот-в-рот. Детишки в окна пацифики кажут; это, видать, малахай Джун с узелковой раскраской на них так подействовал.
Проезжает сосед – бибикает, это наш финдибоберный сосед, с богатой родней и не фермой, а «ранчо». Ездит на бурячного цвета новеньком «мустанге» с отливом.
Похоже, драндулет у них задрандулетил; слышу, как заезжает к нам на дорожку внизу.
Калеб втаскивает почту – счета, газеты и том в переплете, под названием «Любовь к месту», автор – какой-то сильно знаменитый святой, про которого я никогда не слыхал. Любви к месту нельзя научиться ни от тех, кто сверху, ни от тех, кто снизу, мне так кажется…
Какая-то суета, грохот, лязг, а солнце меж тем сочится сквозь дымчатый сентябрь. Мимо бурчит самолет, а кукуруза все ярче золотеет.
Второй автобус – для деток постарше. Вылазят Квистон и Шерри. Калеб скачет по грядкам им навстречу, размахивая над головой золотым початком.
– Эй, а на что спорим, вы не знали, что тут были Джун и ее Дурында!
© Перевод М. Немцова.
По-мойму она из леса пришла, по-мойму добралась туда, где ей полагается имя.
Папаня думает.
По-мойму, хорошее имя – Пантера, Шерри говорит, то-очно…
Мы в саду, я, Шерри и Калеб, поим ее теплой водой из бутылочки – у Шерри были кукольные бутылочки от «Слезок» [9]. Мы в саду, потому как папане охота поснимать. Таскает треногу туда-сюда, из-за теней дергается. По-моему, она смотрится отлично, скачет себе на солнышке по горчице мягкого такого желтого цвета. Я тут думал, какое все мягкое, и что время идет, и хорошо, если у нас будут картинки, как она растет с нами, и с коровами и собаками и утками и гусями и голубями и павлинами и кошками и лошадьми и курами и пчелами, с попугаем Румиоко и вороном Бэзилом и ослицей Дженни, и с людьми этими всеми.
Камера стрекочет. Папаня снимает, как мы с Калебом ее кормим, а Шерри венок плетет и ей на шею вешает: Принцесса Панте-ера. А тут Доббз такой на самосвале прикатывает, а в самосвале дети его и мятный компост, который маманя заказывала.
Мы все едем в маманин сад и воняем, как миллион старых мятных «Спасателей», и папаня снимает, как мы лопатами машем и раскидываем компост. Потом как мы такие стоим – лопаты с метлами на плечо. Снимает, как куры выстроились вдоль забора, прямо школьная фотка, и как Стюарт показательно лупит Килроя – это псина Фрэнка Доббза. А потом папаня хочет напоследок снять лошадей на дальнем поле.
Квистон, говорит, запри этих клятых псин в малярке. А то лань нашу мелкую перепугают.
Когда все собаки заперты в малярке, мы забираемся в кузов самосвала, который с тех пор, как Доббз его починил, вообще ничего не самосваливает, и едем на пастбище. Мы с Калебом, и все Доббзовы ребята, и Шерри – нос морщит, ей, видите ли, воняет. Когда проезжаем мимо сада, вижу, что она умостилась, где и была, в высокой горчице за трактором, у которого спустило шину. Голову задрала, прям вылитая принцесса, хвастается – ожерелье у нее из васильков и ромашек.
Во лошадям-то радость – люди приехали. Папаня снимает, как они гарцуют по зеленому ковру, толстые такие и довольные. Он снимает, пока не кончается пленка, убирает камеру в кофр и достает ведро с зерном. Трясет его, чтоб лошади услыхали, что там не пусто, и идет к боковым воротам. Хочет увести лошадей с главного пастбища, чтоб оно отдохнуло. А они не хотят никуда. Жеребенок Дикий Ржак и Джонни пихаются и друг друга кусают. В конырах они, папаня говорит, – бузят, как школьники в раздевалке. Дикий Ржак – молодой жеребчик, аппалуза, его грейтфул-дэдники [10]оставили, когда проезжали тут осенью, и он мой, если я докажу, что могу о нем как следует заботиться.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии