Дар психотерапии - Ирвин Д. Ялом Страница 3

Самой полезной книгой (я прочитал ее еще студентом) для меня стал труд Карен Хорни «Невроз и человеческое развитие». А самая полезная идея, обнаруженная мной в этой книге, состояла в том, что в каждом человеческом существе генетически заложена склонность к самореализации. Если устранить препятствия, убеждена Хорни, личность разовьется в сформировавшегося, полностью реализовавшего себя взрослого, прямо как желудь станет дубом.

«Прямо как желудь становится дубом…» Что за чудесным образом раскрепощающий и проясняющий образ! Это положение навсегда изменило мой подход к психотерапии, дало мне новое видение моей работы: моя задача заключается в устранении препятствий, преграждающих жизненный путь моих пациентов. Мне не нужно было делать всю работу; мне не нужно было воодушевлять пациента желанием расти, внушать ему любопытство, волю, жажду жизни, стремление заботиться, верность или мириады других характерных черт, которые и делают нас действительно живыми. Вовсе нет. Единственное, что я должен делать, так это идентифицировать и устранять препятствия. Все остальное, стимулированное самореализующими силами внутри пациента, последовало бы автоматически.

Я хорошо помню молодую вдову с «больным», как она выразилась, сердцем — неспособностью снова полюбить. Немного страшновато было заниматься «неспособностью полюбить». Я не знал, как этому можно помочь. Но посвятить себя установлению и искоренению множества препятствий, мешающих ей любить? Это было в моих силах.

Очень скоро я понял, что любовь видится ей предательством. Полюбить другого означало бы измену мертвому мужу; новая любовь стала бы последним гвоздем в крышку гроба ее мужа. Полюбить другого так же глубоко, как она любила своего мужа (а она не решалась на меньшее), означало бы, что ее чувства к нему были неполными или ненастоящими. Полюбить другого стало бы саморазрушением, потому что потеря — и жгучая боль потери — были бы неизбежны. Полюбить снова казалось ей безответственным: она выглядела бы порочной и приносящей несчастья, а ее поцелуй был бы поцелуем смерти.

Мы упорно работали в течение многих месяцев для того, чтобы обнаружить черты, мешающие ей полюбить другого человека. Месяцами мы боролись по очереди с каждой иррациональной помехой. Но как только эта борьба была завершена, внутренние процессы пациента взяли свое: она встретила мужчину, влюбилась в него и вышла замуж снова. Мне не нужно было учить ее искать, дарить, ухаживать, любить — я бы просто не знал, как это сделать.

Несколько слов о Карен Хорни: ее имя незнакомо большинству молодых терапевтов. Из-за того, что век актуальности выдающихся теоретиков в нашей области стал столь коротким, я буду время от времени предаваться воспоминаниям не просто, чтобы отдать долг уважения, но и затем, чтобы подчеркнуть — у нашей науки долгая история, созданная необыкновенно талантливыми учеными, которые и заложили крепкий фундамент нашей работы.

Одно уникальное американское дополнение к психодинамической теории сделано неофрейдистским движением. Группа клинических врачей и теоретиков выступила против основного интереса Фрейда — динамической модели психики, то есть концепции, строящейся на том, что развивающаяся личность в большей степени зависит от раскрытия и выражения врожденных импульсов.

Неофрейдисты же акцентировали внимание на том огромном влиянии, которое оказывает на нас межличностное окружение, раскрывающее индивидуума и на протяжении всей жизни формирующее его характер. Работы наиболее известных теоретиков межличностного подхода, Гарри Стэк Салливана, Эриха Фромма и Карен Хорни, настолько глубоко усвоены и интегрированы в язык и практику нашей терапии, что все мы, в сущности, неофрейдисты, хотя и не подозреваем об этом. Это напоминает господина Журдена в пьесе Мольера «Мещанин во дворянстве», который, узнав определение «прозы», восклицает с изумлением: «Подумать только, всю мою жизнь я говорил прозой, сам того и не подозревая».