К западу от смерти - Луис Ривера Страница 3

Утром я сидел в кабинете следователя, злой, невыспавшийся, и хмуро отвечал на стандартные вопросы полицейского. Сам следователь, по всей видимости, провел эту ночь куда лучше моего. Он был подтянут, идеально выбрит и полон энтузиазма. Я следил за тем, как он тщательно записывает мои ответы мелким аккуратным почерком, и думал, что, когда он ложится спать, домашние тапки он ставит точно на определенном расстоянии друг от друга и в строгом порядке — носки на север, задники — на юг. Или, наоборот, в зависимости от того, как у него стоит кровать.

— Последний раз вы видели покойного за неделю до его смерти, так?

— Простите, я прослушал… Что вы сказали?

— Последний раз вы видели покойного за неделю до его смерти, так? — бесцветным голосом повторил он.

— Да, примерно…

— Примерно или точно? — спросил он, не поднимая головы от своего блокнота.

— Подождите… — я закатил глаза к потолку, делая вид, будто что-то припоминаю. — Да, точно так — за неделю. Ровно. День в день.

— О чем вы беседовали?

— Какое это имеет значение?

— О чем вы беседовали?

— Да так… О всяких пустяках… Погода, женщины, политика, бейсбол…

Я сам не знал, почему солгал. Слова вырвались сами собой. Мне не хотелось, чтобы он узнал о рукописи. Может, это было неправильно, но ничего поделать с собой я не мог. Вернее, не хотел.

— Он не показался вам странным?

— Странным?

— Да. Испуганным, встревоженным… Ничего такого?

Я сделал глубокомысленное лицо.

— Нет. Он был в порядке.

— Вы уверены?

— Я знал его двадцать лет. Если бы с ним было что-то не так, я бы это увидел. Он был в порядке.

Меня начинал здорово злить этот бессмысленный разговор. Зачем это нужно? Друга уже не вернешь. Неужели так важно знать, из-за чего человек покончил с собой?

— Он не говорил, у него были какие-нибудь проблемы?

— А вы мне можете объяснить, зачем весь этот разговор?

— Он не говорил, у него были какие-нибудь проблемы?

Я сделал глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. Следователь и бровью не повел. Сидел и строчил что-то в своей книжечке.

— Послушайте, — сказал я как можно спокойнее, — это ведь не официальный допрос, верно? Я могу и не отвечать на ваши вопросы. Я могу просто встать и уйти отсюда. И вы не сможете меня остановить. Я пришел к вам из вежливости. Из вежливости отвечал вам… Будьте любезны и вы ответить на мой вопрос. Иначе я попрошу позвать моего адвоката.

Следователь отложил ручку и посмотрел на меня. Я впервые за всю встречу увидел его глаза. Это были глаза человека, уставшего от самого себя, но еще не осознающего это.

— Хорошо, — сказал он, — я отвечу вам. У нас есть основания полагать, что вашему другу помогли совершить это «самоубийство».

Минуту я молчал, переваривая услышанное.

— Вы хотите сказать, что его убили?

— У нас есть основания так полагать. Мы не уверены. Но…

— Да кому же это могло быть нужно? Единственным врагом его был он сам…

— Именно это мы и хотим установить. И вы могли бы нам в этом помочь. Он ведь был вашим другом…

— Не давите на чувства.

— Я и не давлю. Просто констатирую факт. Кстати, могу вас порадовать. Мы проверили ваше алиби. Вы вне подозрений. — Он снова уткнулся в свой блокнот. — Так все-таки, вы не в курсе, у него были какие-нибудь неприятности? Он не рассказывал о каких-нибудь новых знакомых? Ему не угрожали?

— Да нет… Правда, когда мы виделись в последний раз, он мне показался немного больным… Но это меня не удивило — он не отличался железным здоровьем.

— Но вы сказали, — он ткнул ручкой в исписанные листки, — что в тот раз не заметили ничего необычного.

— Ну да… Я и сейчас это говорю. Он часто болел. Если человек постоянно носит в кармане аспирин и несколько носовых платков, перестаешь обращать внимание на его насморк.

— Ну хорошо, я думаю, что сегодня ничего нового от вас уже не услышу. Если не возражаете, я вызову вас еще раз… Я ведь могу рассчитывать на вашу помощь? Пожалуйста, если будете уезжать из города, позвоните мне, хорошо?

Я рассеянно кивнул и встал. Мне хотелось поскорее оказаться на улице. Когда я взялся за ручку двери, мне в спину выстрелил еще один вопрос:

— Он вам ничего не оставлял? Никаких вещей, записок, свертков?

Я медленно обернулся. Следователь буравил меня взглядом.

— Нет, ничего.

— Ну, хорошо. Я так и думал… До встречи.

* * *

В себя я пришел только в кафе, сидя над второй чашкой кофе. Итак, моего друга убили. Полицейский, правда, сказал, что это лишь предположение. Но в его голосе была уверенность. Это я слышал точно…

И я не мог ничего поделать с этим. Только в детективных романах главный герой, работающий каким-нибудь клерком, сам берется за расследование и выводит преступников на чистую воду. В жизни ни черта он найти не сможет.

Но и не делать ничего я тоже не мог. Когда убивают твоего друга, ты не можешь остаться в стороне. Это закон. Он нигде не записан. За его нарушение не карает правосудие — только совесть. А она самый жестокий судья и палач. В качестве адвокатов выступают обычно трусость и малодушие. Иногда они выигрывают процесс. Но никогда их победа не бывает полной… Рано или поздно, так или иначе, но приговор будет вынесен и приведен в исполнение. Когда ты встанешь лицом к последней своей двери, придет пора давать ответ. И лгать ты не сможешь.

Слова следователя подвели меня к какой-то черте, за которой моя жизнь неминуемо изменится. Каким бы ни было мое решение, жить по-прежнему я не смогу. Даже если я не буду принимать никакого решения, все равно это будет ответ на вопрос: «кто я?»

Посетителей в кафе было немного. В уютном закутке над какими-то умопомрачительными коктейлями сидела парочка, с бессмысленно счастливыми лицами. Они чем-то напомнили мне овец на пастбище. Все влюбленные похожи на овец. Может быть, человек произошел не от обезьяны, а от овцы? За соседним столиком сидели два парня. Они говорили так тихо, что слов было не разобрать. Мне показалось, что это тоже парочка влюбленных.