Честный проигрыш - Айрис Мердок Страница 3

— Ну нет, в коттедже сейчас славно. Хотя и здесь, в саду, сегодня — словно за городом.

— Глупо было, наверное, приглашать Саймона с Акселем на этот вечер.

— Почему же? Прекрасный повод, чтобы собраться всей семьей.

— Аксель противник семей. Он из тех голубых, кто предпочитает не вспоминать о естественных отношениях.

— Но не мог же я пригласить Саймона одного! Они супруги-неразлучники.

— Мне кажется, Акселю неприятно видеть нормальную счастливую семью. Он предпочел бы, чтобы все мужчины бросили всех женщин.

— Глупости, Хильда. Он, напротив, строг и полон уважения к приличиям. Вспомни: его шокировало, что Морган бросила Таллиса.

— Ну это потому, что он любит Таллиса и не любит Морган.

— Допустим. Но тебя он любит.

— Я знаю это. Он дьявольски ироничен, но мил. Ты думаешь, их ménage с Саймоном будет долгим?

— Почему бы и нет? Он длится уже три года. А следовательно, способен длиться и дольше.

— Все эти связи между геями такие непрочные.

— Только лишь потому, что общество усложняет их жизнь. Гетеросексуальные отношения ограждены институтом брака и необходимостью потомства. Не будь этого, они оказались бы столь же непрочными. Так что, если люди подходят друг другу, почему бы им и не оставаться вместе?

— А как ты считаешь: не будь у нас одобрения общества, мы оставались бы вместе все эти годы?

— Думаю, да, возлюбленная жена моя. А ты как полагаешь?

— Так же. Мы с тобой думаем одинаково! Но мы, как уже было установлено, особый случай. И во многом так схожи. А Аксель и Саймон разные. Думаю, что жить с Акселем очень трудно. Он мрачный и замкнутый. А Саймон так на все реагирует, часто ребячлив, любит удовольствия. Говоря «удовольствия», я не имею в виду ничего плохого. И потом: все голубые имеют склонность обострять отношения. Не знаю ни одного, кого к этому не тянуло бы.

— Любое утверждение, начинающееся со слов «все голубые…», изначально лживо. Оно из серии «все мужья…». Например «все мужья за сорок изменяют женам».

— Наш пример опроверг это утверждение. Насколько я могу судить, Аксель командует Саймоном.

— Есть люди, которым нравится, чтобы ими командовали.

— Да, вероятно. К тому же Саймон намного моложе. Слава богу, что наш союз абсолютно демократичен. Они, я подозреваю, жестоко ссорятся каждый вечер.

— Не понимаю, почему ты так думаешь, Хильда. И потом, можно жестоко ссориться каждый вечер и все же любить.

— Слава богу, что мы не ссоримся каждый вечер. Для меня это было бы доказательством отсутствия любви.

— Браки бывают разными.

— Ты неисправимо великодушен, Руперт.

— Мне кажется, проблемы этой пары прямо противоположны. Они настолько заняты друг другом, что едва замечают что-либо вокруг.

— К вопросу об институте брака и потомстве. Полагаю, наш сын едва ли почтит нас сегодня своим присутствием?

— Разумеется, я пригласил его. И, разумеется, он никак не откликнулся.

— Он не придет.

— Не придет.

— Ох, Руперт! Не написать ли тебе снова в Кембридж?

— Мне больше нечего им сказать. И заметь: до сих пор они очень терпимо воспринимали все выходки Питера.

— А то, что он не сдал экзамены за первый курс, не страшно?

— Не очень. Если, конечно, он согласится вернуться к занятиям в октябре.

— Он знает, что совсем не обязан заниматься классикой. Может выбрать и что-то другое.

— Он возражает не против специальности, а против университета как такового.

— Невероятно! Кембридж в его возрасте — ведь это сказка. Быть девятнадцатилетним первокурсником, иметь массу друзей…

— Не было массы друзей, пойми ты, Хильда! Молодежь вовсе не дружит сейчас, как дружили мы. Дружба вышла из моды. Когда я в его годы был в Оксфорде, у меня были сотни друзей.

— И ты до сих пор сохранил почти всех. Я все понимаю. Хоть бы у него появилась девушка! Я надеюсь, он не готовится унаследовать вкусы своего дяди. А все-таки почему Питер не прижился в Кембридже? Сколько раз мы пытались ответить на этот вопрос!

— Думаю, дело не в частностях. Кроме того, у него свой взгляд на мир, взгляд, который с трудом умещается в нашем сознании.

— Не понимаю я современную молодежь. В чем смысл их ухода от жизни? Ты это понимаешь?

— Они яснее нас видят несправедливость общества.

— Это всегда было свойственно молодежи. Но прежде совсем не уничтожало joie de vivre. Мы тоже отвергали общество и все же танцевали на балах!

— По правде говоря, мы ничего не отвергали, Хильда. А joie de vivre нередко ведет к безответственности и компромиссам. Нынешние ребята, видя, насколько несовершенна действующая система, стремятся как-нибудь ощутимо выразить ей свой протест. Не забывай, что поколение Питера — первое, которое реально представило себе возможность тотальной гибели, и первое, целиком выросшее в отсутствие Бога.

— Мы тоже не верили в Бога, но это не заставляло нас отворачиваться от созданного им мира.

— Во времена нашей юности ощущение Бога так или иначе витало вокруг. Сейчас этого нет.

— Тогда пусть делается коммунистом. Отвергать все, по-моему, цинично.

— Нет-нет. Цинизм — страшный порок. Порок нашего времени, способный зачеркнуть все. А эти юнцы, напротив, пропитаны некой странной любовью…

— Иногда ты несешь ахинею, дорогой Руперт. Но мне все равно очень нравится тебя слушать. Теперь я жалею, что мы разрешили ему жить у Таллиса. Таллис ведь тоже, так сказать, из отвергающих.

— Ну, не преувеличивай, Хильда! Впрочем, согласен, что отпустить Питера в Ноттинг-хилл было скорее всего ошибкой. Казалось, там он начнет реальнее смотреть на вещи.

Ведь после того, как наши с ним отношения… во всяком случае, мои с ним отношения стали…

— Питер явно надумал уйти от нас.

— А уж лучше жить с Таллисом, чем болтаться черт знает где в одиночестве.

— Именно. Как я боюсь, что он пристрастится к наркотикам! И потом, ему захотелось поселиться с Таллисом. А то, что ему захотелось хоть чего-то, уже было манной небесной.

— К тому же Таллис уверял, что сумеет ему помочь.

— Бедняге Таллису нередко кажется, что он способен помогать ближним, а на деле он абсолютно беспомощен. А его дом, Руперт! Там ведь никогда не убирают. И все завалено сверху донизу жутким хламом. Запах, как в зоопарке. И этот старик отец, который все время что-то жует. Не удивлюсь, если у них там вши, но Таллис этого, само собой, не замечает. А Питер нуждается в строгости и порядке. Жизнь на вонючей помойке едва ли прибавит ему благоразумия.