Снег на кедрах - Дэвид Гутерсон Страница 3

Волнуясь перед выступлением в суде, Арт всю ночь пролежал без сна. Вспоминая последовательность событий, он закрыл глаза, как будто видел сон.

…Утром шестнадцатого сентября они с помощником сели на катер и направились к заливу Белые пески. Три часа назад, в половине седьмого, начался прилив, и вода неуклонно прибывала. Она покрылась глазурью солнечного света, уже приятно гревшего спину. Ночью остров заволокло туманом, плотным как вата. К утру неподвижно висевшие ядовитые испарения белесого цвета мягко разошлись, как по швам, и туман стал похож на широкие волны, зависшие над морем. Катер, направляясь к «Сьюзен Мари», вспенивал воду; вокруг плавали последние клочки тумана, испарявшегося при свете дня.

Абель, держа одну руку на рычаге мотора, а другую — на колене, рассказал Арту, что рыбак с Порт-Дженсен, Эрик Сювертсен, Эрик-младший, проходил мимо «Сьюзен Мари», дрейфующей от южной стороны мыса Белые пески с вытравленной сетью; Эрику показалось, что на борту никого нет. Уже давно рассвело, а ходовые огни все горели. Абель доехал до мыса и, пройдя на самый край пирса, посмотрел в бинокль. Действительно, «Сьюзен Мари» унесло приливной волной далеко в залив; тогда-то Абель и связался с ним по рации.

Через четверть часа они встали борт к борту с дрейфующим судном, и Абель заглушил мотор. Волны не было, и они легко поднялись на борт; Арт выбросил кранцы, и вдвоем с Абелем они закрепили причальные концы, надежно обмотав их вокруг стопоров на передней палубе.

— Да, все огни горят, — заметил Арт, ставя ногу на планшир. — Все до единого.

— А Карла-то нет, — ответил Абель.

— Похоже на то, — отозвался Арт.

— Кувыркнулся за борт, — сказал Абель. — Нутром чую.

Арт поморщился:

— Да не торопись ты так. Будем надеяться, что нет.

Он зашел за рубку и сощурился, глядя на ванты и опоры, на концы стабилизаторов. Красный и белый огни на мачте горели все утро; огни лова и лампочка на конце сети едва виднелись при свете дня. Пока Арт раздумывал над этим, Абель оттащил крышку трюма и позвал его.

— Нашел что? — спросил Арт.

— Глянь, — ответил Абель.

Они согнулись над квадратным отверстием трюма; на них пахнуло рыбой. Абель поводил фонариком по куче снулой, лежащей без движения рыбы.

— Кижуч, — определил Абель. — Десятков пять будет.

— Значит, успел-таки выбрать сеть, — рассудил Арт.

— Да уж.

Бывало, что и в штиль рыбаки гибли — проваливались в незакрытые трюмы и проламывали черепа. Арт слышал о таких случаях. Он снова оглядел рыбу.

— Как думаешь, во сколько он вчера вышел?

— Не знаю… Может, в полпятого… в пять.

— А куда мог направиться?

— Мог вверх по Северной отмели, — предположил Абель. — А мог и по Судоходному каналу. Или к мысу Эллиот. Там как раз была рыба.

Но все это шерифу было и без того известно. Сан-Пьедро жил и дышал лососем; места, где скрывались рыбные косяки, были постоянной темой для обсуждения. И все же произнесенное Абелем вслух возымело свое действие — в голове прояснилось.

Размышляя, они еще немного поглядели в трюм. Куча неподвижной рыбы вызывала у Арта необъяснимое беспокойство; он смотрел на нее и молчал. Затем поднялся с корточек, хрустнув суставами в коленях, и отвернулся от темного отверстия.

— Давай поищем еще, — сказал он помощнику.

— Давай, — откликнулся Абель. — Может, он в рубке? Ну как с ним случилось что?

«Сьюзен Мари» была тридцатифутовой шхуной с кормовой выборкой — обычным для Сан-Пьедро судном с жаберной сетью — рубка располагалась как раз посередине. Арт заглянул в рубку. Первое, что он заметил: посреди рубки на полу валялась жестяная кофейная кружка, опрокинутая на бок. Справа от штурвала был электродвигатель. В рубке со стороны правого борта стояла небольшая койка, заправленная шерстяным одеялом; Абель провел по ней фонариком. Лампа над рулем горела; солнечные блики, проникшие через окно, мерцали на стене. Такой образцовый порядок и звенящая тишина вызвали у Арта нехорошее предчувствие. Все оставалось неподвижным; только сигнальный буй в кожухе, подвешенный на проволоке над нактоузом, покачивался в такт судну. Не было слышно ни звука, лишь радио время от времени издавало приглушенный, как будто издалека, треск. Арт, заметив это, начал настраивать радиосвязь; он не знал, что еще можно сделать. Поиски зашли в тупик.

— Плохи дела, — рассудил Абель.

— Слушай, я тут вспомнил… Проверь спасательную шлюпку, — сказал Арт.

Абель выглянул из рубки:

— На месте.

Они переглянулись. Арт со вздохом присел на койку Карла Хайнэ.

— Может, под палубу подлез? — предположил Абель. — Вдруг какие неполадки с двигателем?

— Да я сижу над ним, — возразил Арт. — Как туда подлезешь, там же места нет.

— Значит, упал за борт, — рассудил Абель, качая головой.

— Скорей всего, — ответил шериф.

Шериф и помощник снова переглянулись.

— Может, подобрал кто? — предположил Абель. — Что-то случилось, Карл связался по радио и…

— Тогда бы судно не оставили, — перебил его Арт. — К тому же мы бы уже знали.

— Плохи дела, — повторил Абель.

Арт сунул в рот очередную пластинку жвачки; ему так хотелось, чтобы на его месте оказался кто-нибудь другой. Карл нравился Арту, он знал его семью, виделся с ними на воскресных службах. Рыбак происходил из рода, давно жившего на острове: дед, баварец, расчистил под клубнику тридцать акров превосходной земли в Центральной долине, отец тоже занимался клубникой, до самой смерти в 44-м, когда его хватил удар. Пока сын был на войне, мать, Этта Хайнэ, продала все тридцать акров семейству Юргенсенов. Все Хайнэ отличались трудолюбием и вели жизнь тихую и спокойную. Многие на Сан-Пьедро относились к ним хорошо. Арт вспомнил, что Карл служил канониром на «Кантоне», затонувшем во время вторжения на Окинаву. Он единственный из призванных с острова выжил и, вернувшись, занялся рыбным ловом.

На море русые волосы Карла приобрели рыжеватый оттенок. Он был огромным, особенно в груди и плечах. Зимой, когда Карл выбирал рыбу из сетей, на нем была шерстяная шапка, связанная женой, и потрепанная шинель пехотинца. Он не рассиживал в таверне и не попивал кофе. Воскресным утром он сидел с женой и детьми на задней скамейке в лютеранской церкви, моргая в тусклом свете святилища; огромные, квадратные ладони держали книгу гимнов, а на лице отражалось спокойствие. Потом он возился со шхуной, в молчаливой сосредоточенности распутывая сеть или занимаясь ее починкой. Работал Карл в одиночку; с другими был вежлив, но не сердечен. Как и все рыбаки на Сан-Пьедро, он практически не снимал резиновых сапог. Его жена тоже происходила из рода, давно поселившегося на острове, — Варигов, вспомнил Арт, ее отец не так давно умер. Вариги заготавливали сено, резали гонт, возделывали несколько акров корчеванной земли на Коровьем мысе. Именем жены Карл назвал свое судно, а в 48-м построил большой каркасный дом к западу от Эмити-Харбор, куда хотел перевезти и свою мать. Но та к сыну не поехала; поговаривали, что это она из гордости. Мать, полная, степенная женщина с легким немецким акцентом, жила в самом городке, на Главной улице, занимая второй этаж над магазином Лотти Опсвиг, торговавшим одеждой. Каждое воскресенье сын звонил в ее дверь и сопровождал к себе на ужин. Арт видел, как они взбирались на Старый холм: Этта одной рукой держала зонт, закрываясь от зимнего дождя, а другой придерживала отвороты грубого пальто; Карл шагал, сунув руки в карманы, натянув шерстяную шапку до самых бровей. В общем-то, Карл Хайнэ был человеком неплохим, решил про себя Арт. Смеялся редко, это да, и вид у него был суровый, как у матери, но несчастным или чем-то недовольным он не казался. Смерть его тяжким грузом опустится на Сан-Пьедро, и мало кому захочется слишком уж задумываться об этом, ведь многие здесь зарабатывают на жизнь рыбным промыслом. Извечный страх перед морем, забываемый в суете повседневной островной жизни, снова поднимется в их душах.