Механика хаоса - Даниэль Рондо Страница 3

– Государства больше не существует. Институты не работают. Идет гражданская война…

– Контроль над страной пытаются взять исламисты.

– Мое правительство пытается способствовать стабилизации положения в регионе. Как вам известно, есть группировки, которые занимаются истреблением национального достояния. Разрушены мечети в старой части Триполи, памятники в двух уникальных древнеримских поселениях, пережившие почти все невзгоды…

– Так чего ты хочешь от меня?

– Некоторые ливийские руководители считают, что лучше вывезти из страны определенное количество этих сокровищ, чем позволить их уничтожить.

Я все понял. Левент был достойным сыном своего отца.

Одним из главных финансовых источников исламистам Ирака и Сирии служила – наряду с нефтью – незаконная торговля древностями. То, чего они не разрушали, выставлялось на продажу. Левент явился ко мне как к эксперту с предложением помочь ему наладить такую же сеть в Ливии. Я попросил его дать мне немного времени на размышление и организовать несколько предварительных встреч с заинтересованными лицами. Рим приготовила ему гостевую спальню, и на следующее утро он с нами простился.

Левент постучался ко мне в дверь в поворотный момент моей жизни. Чеки, которые я в последние три года получал от моего издателя, ускорили мое отдаление от Национального центра научных исследований и позволили мне отказаться от двух-трех срочных археологических проектов, хотя на протяжении последних двадцати лет я каждую зиму проводил на раскопках, обычно вдали от места своего постоянного обитания. Неожиданный успех книги об Александре Македонском необратимо изменил течение моих дней.

В основу книги «Александр», написанной по заказу издательства научной литературы с улицы Эколь, легли мои очень давние заметки. Небольшая по объему, она состояла из дневниковых записей, сделанных мной во время раскопок, моих собственных размышлений и цитат из греческих, персидских и арабских историков. Обычно такие книги расходятся тиражом не больше трехсот экземпляров. Но одна радиостанция предложила мне написать по ее материалам короткие семиминутные «рассказики», которые все лето транслировала в ежедневном режиме. В результате тираж взлетел до небес, книгу сметали с полок магазинов, она вышла в карманном издании и так же быстро раскупалась, ее перевели на другие языки.

Я недолго колебался. Моя мать недавно умерла, и я запер ее дом и выставил его на продажу. Моя страна начала меня утомлять, как и мои современники. Им каким-то удивительным образом удавалось сочетать в себе подавленность и спесь, не говоря уже о вере посредственным политиканам. Меня не покидало ощущение, что мир, в котором я вырос, – со своими незыблемыми устоями и так называемыми нравами, то есть со всем тем, что раньше вызывало во мне отвращение, – что этот мир исчезает у меня на глазах. И мне порой было его жалко.

Моя «научная» карьера клонилась к закату. Я повернулся спиной к копателям могил, добровольно приблизился к гильотине пенсии и перебрался сюда.

Если уж тебе суждено провести жизнь среди развалин, пусть это будут твои собственные.

Я купил в Ла-Марсе, близ Туниса, виллу «Тамариск». Неподалеку от побережья, в той промежуточной зоне, что пунктиром огибает все Средиземное море и отделяет деньги от нищеты. А прошлое – от настоящего. «Где я смогу почувствовать себя дома?» – вопрошал Ницше. Здесь, в этой огромной мавританской хибаре, малость грязноватой и сырой в зимние месяцы, я впервые почувствовал себя дома.

Мне шестьдесят два года. Я среднего роста, худощав, черноволос, все еще достаточно энергичен, я ем, пью, способен заниматься сексом, и в моей щетине проглядывает всего несколько седых волосков. Я решил, что свой новый возрастной сезон проведу на этих тунисских землях. «Новый или последний?» – спросил меня Левент, унаследовавший от отца и чувство юмора.

Снаружи мой дом выглядит неказисто – никакого сравнения с соседними патрицианскими виллами, со всех сторон окруженными зарослями бугенвиллей и охраняемыми людьми в черном, не выпускающими из уха наушника для круглосуточной связи с хозяином. Одним словом, ничего выдающегося, хотя облупленный фасад вовсе не лишен элегантности: на нем черной смолой выведено категоричное: «БЕН АЛИ! ВАЛИ ПОДАЛЬШЕ!» К порту спускается пустырь, царство худосочных кошек, загаженный мусором и заваленный плавником. Я поддерживаю дом в относительно приличном состоянии. Тунисские мастера сделали мне ремонт. Я не поскупился и обставил дом удобной мебелью, хоть и без излишеств.

Из спальни на втором этаже я могу наблюдать за передвижениями своего соседа. Он живет рыбалкой и огородом. Мотор его лодки служит мне будильником. Через несколько недель после того, как я здесь обосновался, у меня поселилась Рим. Как все молодые, предоставленные самим себе, просыпается она поздно. Все утро в моем распоряжении, и я пишу.