Здесь живу только я - Александр Пелевин Страница 29

— Блокада продолжалась тридцать лет. Еще три месяца этот город непрерывно бомбили. Здесь никого не осталось в живых: чего же они боятся?

— Не знаю, — сказал Второй. — Вспомни, что первая разведгруппа так и не вернулась. Это необычный город. Здесь живут необычные люди.

— Жили, — уточнил Четвертый.

Второй ничего не ответил, только поправил винтовку за плечом.

— Здесь нет никого, — продолжал Четвертый. — Все они сдохли от голода и бомбежек. Мы одни в этом городе. А первая группа просто заблудилась. Или наткнулась на невзорвавшуюся бомбу. Или на них обрушился дом.

— Небо здесь странное, — сказал Первый. — Никогда не видел такого низкого неба. Почему фон Трауберг сказал, что на него нельзя смотреть?

— Лейтенант — умнейший человек, — сказал Второй. — Если он говорит, что на небо не стоит смотреть, значит, это имеет под собой какие-то основания.

Первый остановился и высоко задрал голову.

— Красивое, — сказал он после недолгого молчания. — И тяжелое.

— Не надо останавливаться, — упрекнул его Четвертый. — Идем дальше.

Они свернули в узкий переулок и увидели разбитый трамвай, сошедший с рельс и завалившийся набок поперек дороги. Обогнув трамвай, они вскоре вышли к месту, которое, скорее всего, было сквером. Симметрично высаженные деревья теперь царапали обугленными пальцами небо, а посреди сквера стоял пересохший фонтан, расколотый надвое.

— Наверное, здесь было красиво, — сказал Третий.

— Да, — кивнул Второй. — Странно, что до сих пор мы не нашли ни одного трупа. Это беспокоит меня.

— Я говорю, все они мертвы, — сказал Четвертый. — Возможно, от многих не осталось даже тел. А те, что остались, завалены обломками.

— Странно, — сказал Первый. — Минут десять назад небо казалось выше.

— Здесь слишком много пыли, — ответил Четвертый. — И перестань смотреть на это чертово небо!

Они пошли дальше и через несколько минут вышли на набережную реки; в ней текла грязно-коричневая вода, кое-где вспенившаяся. По ее поверхности плавал мусор. Поодаль стоял разрушенный мост, а на другом берегу еще догорали здания.

— Мы почти у центра, — сказал Второй. — Нам надо как-то перебраться на другой берег. Пойдем искать неразрушенный мост.

— Ага, найдешь его, как же, — усмехнулся Четвертый. — Пора поворачивать обратно. Основное задание мы выполнили, а следов предыдущей группы не нашли.

— Нет, — возразил Второй. — Мы должны дойти до центра.

— Второй прав, — сказал Третий. — Задание еще не выполнено.

— А небо стало еще ниже, — медленно проговорил вдруг Первый.

Все обернулись на него: тот стоял, задрав голову. Небо действительно казалось еще ближе, еще темнее и плотнее.

Первый поднял руку над головой, и пальцы его вдруг уперлись в нечто твердое, липкое и горячее. Зрачки его расширились: он провел пальцами по этой массе, а затем посмотрел на руку. На подушечках пальцев осталась желтоватая грязь.

— Господи, — сказал он.

Все четверо подняли головы вверх и дотронулись руками до неба. На ощупь оно было пыльным и шершавым.

— Что это такое, черт возьми? — ошарашено выдохнул Четвертый.

Третий молча сглотнул слюну. Второй снял с плеча винтовку и недоверчиво потрогал небо штыком: тот заскрежетал по его поверхности.

— Оно становится еще ниже, — сказал Четвертый. — Смотрите, я уже могу трогать его всей ладонью, а еще минуту назад — только кончиками пальцев.

— Господи, — повторил Первый.

— Без паники, — сказал Второй. — Давайте выбираться отсюда. И побыстрее.

Они быстро зашагали обратно.

Когда они миновали переулок и свернули на ту самую улицу, по которой шли раньше, небо опустилось еще ниже: теперь им приходилось идти, пригнув головы.

— Быстрее, мать вашу! — закричал Четвертый.

Они побежали изо всех сил.

Трауберг был прав, думал Первый, это место — настоящий ад. И зачем только я смотрел на это небо! Оно такое грязное, такое липкое, такое шершавое… Черт!

Он споткнулся и упал лицом в асфальт. Подняться в полный рост он уже не смог: пришлось согнуться в поясе.

Остальных Первый уже не видел. Теперь была только едкая серая пыль, которая забивалась в глаза, когда он упал на четвереньки, а затем распластался по земле ничком.

В этой серой пыли Первый увидел еле заметное сияние маленькой красной звезды; она валялась на земле прямо перед его глазами. Тяжело дыша, из последних сил он подполз к ней поближе.

И когда он, зажмурив веки, крепко прижался к ней щекой, небо раздавило всех четверых.

★★★

Кто-то с силой хлопал по щекам.

Петр открыл глаза.

— Слава Богу! — услышал он.

Лицо женщины, склонившейся над ним, было круглым и раскрасневшимся от беспокойства. Она хлопала его по щекам и пыталась поднести к носу пузырек нашатырного спирта: Петр отворачивал лицо, но ему все же пришлось вдохнуть.

Он огляделся и понял, что лежит на улице, прислонившись к вестибюлю метро. Еще несколько человек склонились над ним: их лица тоже выражали беспокойство.

— Хоть глаза открыл! Скорая сейчас приедет, — сказал один из них.

— Не надо скорую, — Петр разлепил пересохшие губы и сам удивился, насколько слабым звучит его голос. — У меня бывает такое. Это нормально.

— Ну вы даете! Надо скорую! Как же иначе? — заговорила женщина. — Нельзя так относиться к своему здоровью! Скажите спасибо деду, это он поднял вас в метро и помог вытащить наверх.

— Какому деду?

— Он уже ушел по своим делам. Ну да бог с ним. Вам хоть лучше?

— Я даже не знаю, что со мной было. И… — Петр сглотнул слюну. — Какая это станция метро?

— Рыбацкое, — сказал мужчина, стоявший справа.

— Черт. А сколько времени?

— Половина девятого, — ответила женщина.

— Черт.

Смородин зажмурил глаза, стиснул зубы и опустил голову.

— А что со мной было?

— Я не видела, — сказала женщина. — Но тот дед видел, что вы потеряли сознание, когда вышли из вагона. Он стал звать людей на помощь, а потом мы подняли вас и вместе вытащили наверх.

— Много было народу в метро?

Люди переглянулись между собой.

— Порядочно. Как всегда, — ответил мужчина.

Петр вздохнул.

— Помогите мне встать. Не надо скорую. Мне уже лучше.

Ему помогли подняться на ноги.

Слегка шатало: он оперся о стену и достал из кармана мобильный телефон.