Последний бой майора Петтигрю - Хелен Саймонсон Страница 29

— Видимо, это и есть ваша загадочная мята, — сказала она, растирая в пальцах морщинистый листок крепкого лилового растения. — В самом деле, для чая это, пожалуй, слишком.

— По-моему, это слишком для чего угодно, — заметил майор.

— Мне кажется, она бы прекрасно подошла для ароматической ванны. Должно хорошо взбодрить.

— Ванны? — переспросил майор, силясь придумать непринужденную реплику, уместную при обсуждении ароматических ванн. Внезапно он понял, каково это — чувствовать себя голым под одеждой. — Вечно чувствуешь себя в них чайным пакетиком.

— Это правда, — сказала она. — К тому же ужасно утомительно вычищать слив от размокших листьев.

Она нагнулась и сорвала два бледных листочка перечной мяты.

— Ну что, пойдемте выпьем чаю, пока он не остыл? — спросил майор, сопроводив свои слова пригласительным жестом левой руки.

— Вы поранились? — спросила она.

— Нет-нет, ничего, — ответил он и торопливо спрятал руку за спину. Он надеялся, что она не заметит уродливый розовый пластырь между большим и указательным пальцами. — Случайно ударил себя молотком.

Майор налил им по второй чашке чая, от всей души желая, чтобы существовал способ остановить путешествие вечернего света по гостиной. В любой миг золотые лучи могли добраться до книжных полок, напомнив миссис Али о времени. Он боялся, что она прекратит чтение.

Она читала низким, чистым голосом, очевидно глубоко вникая в текст. Он почти разучился наслаждаться чтением вслух. За годы учительства в подготовительной школе святого Марка его уши постепенно потеряли чувствительность от монотонных и бессмысленных мальчишеских голосов. Для них Et tu, Brute [11]имело ту же эмоциональную ценность, что и призыв кондуктора: «Оплатите ваш проезд». Пусть многие обладали благозвучным аристократическим произношением — они с тем же усердием обращали в прах величайшие тексты. Порой он не выдерживал и просил их прекратить — для учеников это была победа. В год, когда в школе разрешили вносить в библиографию работ по литературе фильмы, он ушел на пенсию.

Миссис Али пометила некоторые страницы оранжевыми закладками, и ему удалось уговорить ее почитать вслух понравившиеся ей места. Никогда прежде Киплинг так ему не нравился. Теперь она читала один из его любимых рассказов, «Старики в Певенси», действие которого происходило вскоре после нормандского завоевания. Майору всегда казалось, что в этом рассказе говорится нечто очень важное об устройстве мира.

— Я думаю не о себе, — читала она за Де Акилу, хозяина замка Певенси, — не о короле и не о ваших землях. Я думаю об Англии, потому что о ней не думают ни бароны, ни король. Я не нормандец, сэр Ричард, и не саксонец, сэр Хью. Я англичанин.

Майор чересчур громко проглотил чай. Тем не менее, только благодаря этому неделикатному звуку ему удалось сдержать неуместное «да!», которое так и рвалось у него из сердца. Миссис Али подняла взгляд от книги и улыбнулась.

— Его персонажи — неисправимые идеалисты, — сказала она. — Дожить до таких лет, как этот рыцарь, столько пережить на своем веку и по-прежнему всем сердцем быть преданным своей земле. Возможно ли это вообще?

— Возможно ли ставить любовь к стране выше личных интересов? — уточнил майор. Пытаясь сформулировать ответ, он в задумчивости поднял взгляд на потолок и заметил, что в углу между окном и прихожей появилось бледное, но подозрительное пятно — на прошлой неделе его там не было. Патриотизм мгновенно отступил перед лицом более срочных проблем с трубами.

— Знаю, что многие в наши дни считают такую любовь к своей стране нелепой и наивной романтикой, — сказал он. — Патриотизм теперь — прерогатива шелудивых гнилозубых парней в тяжелых ботинках, которые мечтают только о том, чтобы самим жить получше. Но я считаю, что люди, верящие в ту Англию, которую любил Киплинг, еще есть. Хотя, боюсь, мы всего лишь пыльная кучка пережитков прошлого.

— Мой отец в это верил, — сказала она после паузы. — Он надеялся, что однажды Англия примет нас — ведь когда-то стали англичанами саксонцы и нормандцы. Он только и ждал, что в один прекрасный день Де Акила пригласит его седлать коня, чтобы вместе объезжать маяки.

— Это замечательно, — сказал майор. — Хотя в наше время за маяками уже не следят. Сейчас время атомных бомб и тому подобного.

Он вздохнул. Грустно было видеть, как маяки, стоявшие цепочкой вдоль южного берега Англии, постепенно превратились в аттракционы, в фейерверки, зажигаемые лишь перед телекамерами — в честь миллениума или юбилея королевы.

— Я говорила скорее метафорически, — сказала она.

— Разумеется, моя дорогая. Но куда радостнее представить его себе, летящим к Чертовому Рву [12]с факелом наготове. Вообразите: позвякивает упряжь, стучат копыта, кричат собратья-англичане, пылает факел, освещающий флаг святого Георга…

— Думаю, его устроило бы, если бы коллеги всего лишь не забывали о нем, договариваясь выпить в пабе.

— О, — сказал майор.

Сейчас уместно было сказать, например, как счастлив был бы он сам выпить пива с ее отцом. Однако это было совершенно невозможно, так как по какой-то неизвестной причине ни майор, ни кто-либо из его знакомых никогда не приглашали с собой в паб ее мужа. Разумеется, причины тому были исключительно социальные, цвет кожи тут ни при чем. К тому же мистер Али и сам никогда не заглядывал в паб, чтобы, так сказать, разбить лед. Может, он вообще был трезвенником. Ни одно из этих соображений не годилось для того, чтобы высказать его вслух, и майор чувствовал себя выброшенным на берег карпом — он то открывал, то закрывал рот, глотая бесполезный ему кислород.

— Моему отцу понравилась бы эта комната.

Взгляд миссис Али блуждал по комнате: камин, высокие книжные полки, удобный диван и разрозненные кресла, каждое с отдельным столиком и лампой для чтения.

— Благодарю вас за ваше любезное приглашение.

— Нет-нет, — запротестовал майор, краснея при мысли о том, как запоздало это приглашение. — Я счастлив вас принимать и бесконечно сожалею, что мне не довелось пригласить вас с мужем. Крайне сожалею.

— Вы очень добры, — сказала она. — Хотела бы я, чтобы Ахмед увидел этот дом. Я всегда мечтала, что мы когда-нибудь купим настоящий сассекский домик — с белым фасадом и окнами в сад.

— Но ведь, должно быть, очень удобно жить над магазином? — спросил он.

— Там тесновато, но это ничего. Правда, теперь приехал племянник… И там не хватает места для книг.

Она улыбнулась, и он был счастлив, что они разделяют страсть к книгам.

— Мой сын говорит, мне надо половину выбросить, — поделился он. — Освободить место для музыкального центра и большого телевизора.