Мой старший брат Иешуа - Андрей Лазарчук Страница 29

– Бесполезно. Тут спрятаться, как два узла завязать. Шаг шагнул, и настоящий лабиринт…

Они ушли. Эфер тихо, как ящерица, подползла к другому краю крыши, с которого был виден внутренний двор, и выглянула. При свете факела разбойники грузили добычу на мулов. Разбойников было человек семь или восемь. Наконец они убрались, и через некоторое время отовсюду раздались плач и причитания.

Слава Всевышнему, обошлось без убийств, но несколько постояльцев были жестоко избиты и все без исключения ограблены до нитки. Просто чудо, что ослики как стояли в стойлах, так и продолжали стоять. Должно быть, они не представляли для разбойников никакого интереса.

Когда Иосиф обратил на это внимание хозяина, тот пожал плечами, словно речь шла об очевидном, и сказал, что грабежами обычно промышляют скверные матросы, а им в последнюю очередь придет в голову забрать осла. Да и зачем им осел? – от него трудно избавиться, его невозможно спрятать…

Но если матросы так дерзко идут на открытый грабеж, не значит ли это, что они вот-вот отплывут на своих кораблях?

Скорее всего, да. Хотя, развел руками хозяин, у них совсем исчез страх, может быть, днем они вернутся и будут предлагать купить у них за седьмую часть цены ваши же вещи. Сейчас повсюду так много крадут и грабят, что продать награбленное можно лишь за сущие гроши – скупщики стали капризны и переборчивы, как женихи после войны…

– Но если корабли выходят в море, нам надо поспешить в порт! – воскликнул Иосиф громко, чтобы его услышали многие вокруг. Он все-таки попросил на всякий случай оставить за ними оплаченную вперед комнату, помог маме сесть на ослика, они быстрым шагом двинулись в сторону порта, потом свернули налево – и затерялись среди темных домов, у которых верхние – деревянные – этажи были значительно шире нижних и почти смыкались над головами, полностью закрывая небо и луну в небе.

Пока пробирались через город, они не встретили ни единого стражника и даже ни разу не слышали ударов палки о щит, которыми ночные стражники пугают воров. Зато дважды, затаившись, они пережидали проход маленьких разбойничьих шаек; разбойники были пьяны и вели себя развязно.

Крадучись выйдя из города и перебравшись через пустошь, которыми всегда обрастают города, они забились в оливковую рощу на склоне холма и там смогли отдохнуть до позднего утра. Было очень холодно, промозглый ветер так и дул с моря, не стихая. Небо было чистым и до восхода солнца полнолунным и звездным.

Потом мне много раз упорно доказывали, что Ирод умер весной, накануне праздника Пасхи. Я точно знаю, что это не так. Возможно, путаница возникла из-за затмений: в ночь его смерти случилось лунное – это был двадцать первый день месяца аудиная, исход зимы, – а в начале ксантика (в тот год оно почти день в день совпало с началом нисана) произошло солнечное. Я думаю, людям специально нашептывали, чтобы увязать имя уже умершего царя с событиями «Кровавой Пасхи». Под этим именем она запомнилась на многие годы…

Повторюсь: великий царь умер поздним днем двадцать первого аудиная, был объявлен мертвым двадцать девятого, похоронен тридцатого. Траур продолжался тридцать дней (а не семь, как утверждали шептуны; длить траур семь дней было бы недопустимым публичным позором для детей его), да и после этого события не могли развиваться так быстро, как об этом рассказывается…

Антипатра убили рано утром двадцать второго аудиная. Антигона отвезла его тело в Гирканион и похоронила рядом со своим великим дядей. Она тоже держала тридцатидневный траур, а потом не покидала дом и по окончании этого срока. Думаю, кто-то благодаря ее добровольному затворничеству выжил.

То, что великолепно исполненный план мести не имел подобающего разрешения – Ирод так и не узнал, кто убийца его самого и его жен и детей, – сильно подкосило Антигону. Она осталась жить в Гирканионе, стремительно постарела и, кажется, потускнела умом. Восемь лет спустя ее укусила крыса; от заражения крови Антигона и умерла, промучившись двадцать дней.

Дорис пережила всех. Она уехала в Рим, а потом в Сицилию и последние письма писала оттуда, будучи восьмидесятивосьмилетней. В них был стиль и отменное злое остроумие. Мне есть на кого смотреть с восхищением.

До сыновей Мальфисы, Архелая и Ирода Антипы, руки Антигоны просто не дотянулись. Будь у нее немного больше времени, и они бы непременно умерли тем или другим способом. С другой стороны, Ирод никогда не рассматривал их как реальных наследников престола, поэтому их готовили в военачальники, и лучше на императорской службе. Воспитание они получили далеко не идеальное, а образование весьма одностороннее.

И когда вдруг и внезапно перед сыновьями Мальфисы открылась сияющая перспектива, в них обоих проснулись худшие черты характера: злобность и вспыльчивость у Архелая, завистливость и гнусное позерство у Антипы. Кроме того, оба были жестоки без надобности – в отличие от отца, который мог быть жесток, притом чудовищно жесток, но жестокость была его мечом, который он, использовав, возвращал в ножны; сыновья этой тонкости не понимали.

Антипа знал, что при живом старшем брате ему царем не быть; на меньшее же он был не согласен. Однако подготовить полноценный заговор у него не было ни времени, ни склада ума. Антипа попытался было соблазнить своих друзей из придворной молодежи, с которыми он, переодевшись арабом или греком, устраивал непристойные и кровавые проделки в кварталах менял и блудниц, но друзья с ужасом отказались от участия в прямом убийстве и сумели отговорить и его. Но нашелся один, кто подсказал Антипе, как надлежит действовать, чтобы в случае неудачи не попасть под меч самому.

Это был некий Руф, филистимлянин, за несколько лет до того занявший место начальника царской конницы взамен погибшего Кенаса. Он был совсем молод для своего поста и выдвинулся исключительно за счет храбрости и точного военного мышления. Оронт подозревает, что советы, которые Руф давал Антипе, были направлены на то, чтобы стравить обоих братьев и тем самым уничтожить их обоих – или физически, или хотя бы в глазах императора, – и, если немного повезет, самому сесть на престол. Надо полагать, Руф хорошо знал историю возвышения Ирода.

Советы были такие: во-первых, под предлогом предотвращения волнений черни стянуть в Иерушалайм и пригороды стражников из всех сколько-нибудь крупных городов. Результатом будет разбойничий разгул по всей стране и недовольство простых честных людей, которое неминуемо обратится против правителя. Во-вторых, послать несколько десятков шептунов, которые своими речами растравят почти зажившую рану: наказание смертью бунтовщиков, сбросивших орла с фронтона Храма; их провозглашали мучениками за веру. И, наконец, в-третьих, обратить народный гнев на римлян, которые сейчас, в междуцарствие, осуществляют значительно больше власти и поэтому всегда на виду – а значит, во всем виноваты! Трудно представить себе худшие обстоятельства, чтобы самовольно присевший на престол Архелай получил бы императорское дозволение на царство.

И вот тут-то на сцене жизни появляется блистательный младший брат…

Антипа воспламенился. План был осуществлен в точности и даже с добавлениями. А именно: во время траура народное негодование подогревалось, а когда настал час решительных событий, Антипы уже не было. Антипа уплыл в Рим сразу, как только истек срок траура.