Полчасика для Сократа - Иван Краус Страница 29

Знакомые пригласили нас, чтобы показать свой новый дом.

— Сколько, по-вашему, он стоит? — спросил Зингер, и глаза у него загорелись.

— Трудно сказать, — признался я.

— Попробуйте угадать, — предложила нам хозяйка.

— Дом чудесный… — констатировала моя жена.

— Угадайте-ка его стоимость, — настаивал Зингер.

Было ясно, что отвечать придется мне, потому что у жены с угадайкой проблемы. Она способна заявить, что дом стоит сто тысяч франков. Потом замяться и поднять сумму до двух миллионов, а в итоге выпалить — «десять тысяч». Я понимал, что супруги хотят похвастаться, как выгодно они купили дом. Значит, от меня требуется назвать высокую цену, и тогда они не без удовольствия сообщат, что заплатили меньше. И все же мне очень не хотелось гадать.

— Ну, давайте, — с энтузиазмом подбадривала меня хозяйка.

— Я, право, не знаю…

— Это же не всерьез, — с улыбкой лукавил хозяин.

— Миллион, — сказал я, когда деваться было уже некуда.

Хозяйка стала нервно расправлять скатерть, ее муж вздохнул и закурил. Жена толкнула меня ногой под столом.

— Я, может, немного ошибся… — растерялся я. — Он стоит полтора миллиона, да?

Супруги молча смотрели перед собой. Стало ясно, что я опять дал маху. Назвав слишком маленькую сумму, я испортил им удовольствие. Мало того, я дал понять, что дому их грош цена.

Кофе мы уже не допили. Неприлично было рассиживаться перед домом, цену которого мы не угадали даже приблизительно.

Спустя некоторое время Зингер снова проявился. Спросил, как у нас дела и здоровье. Я из вежливости задал ему те же вопросы, но в душе опасался, что он опять спросит про цену дома. В конце концов, мне не было оправдания, ведь у меня было достаточно времени, чтобы как следует изучить эту тему. На прощание Зингер сообщил, что они продали дом, поскольку решили, что лучше жить в квартире. После чего все же задал мне каверзный вопрос:

— Сколько, по-вашему, мы получили за дом?

— Не имею представления, — испуганно отозвался я.

— Попробуйте угадать.

— Мне жаль, но я в этом совсем не разбираюсь, — отнекивался я, вспоминая, что натворил в последний раз своей никудышной оценкой.

— Это же не всерьез, — настаивал Зингер, — ну, так, навскидку.

Мне было ясно, что он ждет, что я назову сумму поменьше, чтобы он мог потом заявить, что в действительности сумма была гораздо больше. Я вспотел, соображая напряженно, что, если дом стоил больше, чем я угадал в прошлый раз, а Зингер сейчас хочет похвастаться, как выгодно они его продали, я должен назвать сумму, за которую они его купили, чтобы потом он мог сказать, сколько они заработали на всей операции. Риск вроде бы был минимальный.

— Два миллиона? — прошептал я несмело.

Повисла тишина. Затем Зингер строго спросил, заметил ли я, как упали цены на дома в последнее время.

Я сознался, что не заметил.

— Вы, вообще-то, представляете, как трудно продать дом сегодня? — спросил он раздраженно.

— Нет, — покаянно ответил я.

— Оно и видно. — Он сердито дал отбой.

Жена упрекнула меня за то, что я не сосредоточился как следует. Если я не был уверен, можно ведь было попросить день или два на раздумье. Она напомнила мне, что я уже раз засыпался, когда сосед попросил меня угадать, на сколько ему повысили зарплату. Подругу ее тоже расстроил, когда не смог угадать, сколько она заплатила за новое платье. Если так пойдет дальше, с нами скоро никто не станет разговаривать. Я обещал исправиться. Вскоре подвернулся и случай. Я встретил в городе Зингера. Он удивил меня тем, что еще издали заговорил со мной. Он был не один. Оказалось, что, продав дом, он тут же развелся и в новую квартиру въехал с новой подругой.

Я испугался, что мне придется гадать, во что ему встали развод, новая квартира или во сколько обошлась новая мебель. Я не знал также, что отвечать, если он начнет экзаменовать меня на предмет оклада своей подруги. К счастью, беседовали мы обо всем на свете, отчего у меня сложилось впечатление, что мне уже ничто не угрожает, и я в душе отчитал себя за мелочность и недоверчивость. И в тот момент, когда я никак не ожидал, он все-таки обратился ко мне с новым вопросом.

— Сколько бы вы дали лет моей подруге? — спросил он строго.

Я отбивался от нового допроса зубами и ногтями. Я признал, что дама очаровательна, и добавил, что ее возраст не имеет значения, главное, что они счастливы вместе. Но Зингер настаивал. Его подруга тоже подключилась и энергично требовала от меня угадать ее возраст. Я защищался, говоря, что не различаю возраст даже маленьких детей и решительно не желаю говорить глупости. Но все было напрасно. Оба они с самоуверенными улыбками ожидали от меня ответа. Пришлось подчиниться.

Мне было ясно, чего они ждут. Я должен сказать, что лет меньше, чтобы доставить обоим радость и узнать, что подруга старше, но для своего возраста выглядит невероятно молодо.

Я бы дал ей лет пятьдесят, но пару лет решил скостить. Спокойно можно было сказать сорок пять, но на всякий случай я пошел еще дальше.

— Я бы дал вам… ну, сорок три…

Едва я произнес цифру, как Зингер уставился в землю.

Подруга, выбросив сигарету, закурила другую.

— Мне сорок, — вздохнула она.

Пытаясь исправить свою ошибку, я сказал, заикаясь, худшее, что только мог:

— Да что вы, я ни за что бы вам столько не дал.

Мы тотчас расстались. Хотя мне было ясно, что между нами все кончено, я почувствовал определенное облегчение, когда осознал, что мне никогда больше не придется отвечать на подобные вопросы.

Впрочем, недавно мы узнали, что Зингер купил собаку.

В ожидании его скорого звонка я принял важное решение на этот счет.

Как только он позвонит, я опережу его и попрошу угадать, сколько фруктовых кнедликов мы съели за последние десять лет.