Моя другая жизнь - Пол Теру Страница 29

Книгу Моя другая жизнь - Пол Теру читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

Моя другая жизнь - Пол Теру читать онлайн бесплатно

Моя другая жизнь - Пол Теру - читать книгу онлайн бесплатно, автор Пол Теру

— Мне очень жаль отсюда уезжать, — сказал я отцу де Воссу.

Он не спросил почему. И от этого мне стало стыдно еще больше.

— Потому что это настоящий мир, — пояснил я.

— Верно. — Он улыбнулся. — Здесь есть всё.

Он не шутил. Это действительно был цельный, вполне законченный мир, возможно единственно реальный, а я покидал его ради немощного и хлипкого мира метафор, где слово «прокаженный» означает что-то совсем другое.

— Может, что-нибудь о нас напишете, — сказал он.

— Не умею я писать, — ответил я, вспомнив, как закопал книги и тетради, пытаясь очиститься от этой скверны. — Дело трудное.

— Papier is geduldig. — Прежде отец де Восс никогда не говорил со мной по-голландски. Теперь он улыбнулся, точно раскрыл большую тайну. И перевел: — Бумага все стерпит.

При слове «бумага» мне представились чистые листы: мы в школе получали их пачками из министерства, и на них-то я и пытался писать стихи. Только слепящая белизна бумаги всегда делала меня беспомощным и тупым.


На вокзале, провожая меня в семь утра, отец де Восс сказал:

— Вы уж нас не забывайте.

Сказал, наверно, из вежливости, но я твердо знал, что не забуду. А потом он коснулся моего локтя, и всю мою руку, до плеча, пронзило словно током.

Наконец к полустанку Нтакатака подкатил поезд, начался шум, суета погрузки, женщины лезли с корзинами, мужчины — с цыплятами в клетках. Поезд, недавно покинувший конечную станцию, недолго оставался чистым: уже через четыре перегона все проходы были заплеваны арахисовой скорлупой, жеваным сахарным тростником и апельсиновыми корками. И вагоны, увечные и неуютные, казались куда более обшарпанными, чем полтора месяца назад, словно постарели сразу на целый век.

Я опять сел во второй класс и, не успели мы отъехать от полустанка, принялся составлять мысленный перечень всего, что мне довелось увидеть в Мойо. Хотел было что-то записать, но потом снова почувствовал, что вряд ли когда-нибудь еще возьмусь за перо. Мне не суждено написать ни о Мойо, ни о чем ином.

Полноте, писатель ли я вообще? Писатель обязан примечать, и — не вмешиваться, оставаться только свидетелем. А я дал волю страстям. Но неужели следовало держаться в тени и хладнокровно наблюдать? Не слишком ли строго я себя осудил? Этого я тогда не знал. Как не знал, что смогу вернуться к этим воспоминаниям, лишь пройдя огромный путь во времени и пространстве. А тогда мне просто было грустно, потому что я не знал, как жить дальше.

Перелески, пожелтелые листья, великанья трава, пыль, мазанные глиной хижины, неизменная саванна — все малые части единого пейзажа, казалось, поворачивались ко мне спиной на пути из Мойо.

Я знал, что буду тосковать, и тяжкое чувство усугублялось оттого, что там, в Мойо, тоску эту никто не понимал и никто не желал находиться в каком-то ином месте. Своего рода рай…

Чтобы утешиться, я стал высматривать девушку, хотя бы отдаленно напоминавшую Амину. Искал среди пассажиров, среди людей у дороги. Похожих не было. И от этого я разом и обрадовался и погрустнел.

Деревня прокаженных тоже ничем не походила на лепившиеся к железной дороге деревушки. В Мойо была незыблемость, непоколебимость, упорядоченность — и никакой драмы. Там не таилось темной угрозы. Мойо противоречило всем моим представлениям об Африке. Да — змеи, да — насекомые, да — болезни, но болезни излечимые. Приняв это за данность, человек легко отказывался от любых притязаний.

Прокаженные, священники, монахини — все эти люди были счастливее всех, кого я знал прежде. Они нашли то, что искали. Повезло. Жаль, я не вписался — по собственной глупости оказался изгоем. И теперь, покинув это место, обречен скитаться всю жизнь в поисках точно такого же. И всю жизнь буду мысленно возвращаться в Мойо.

Мне вдруг вспомнилось, как говорили в лепрозории: такой страшной болезни никогда больше не будет, не будет ни чумы, ни чахотки — ничего, во всяком случае, в этой части Африки, худо-бедно очищенной от скверны… Ни чумы, ни чахотки, ни лепры; даже слова эти будут казаться архаизмами, когда от проказы не останется и следа.

Но мне было как-то не по себе, я снова чувствовал, что наг и беззащитен, потому что уезжал: от знания — в никуда.

III Уроки поэзии
1

Я не понимал толком того, что читал, и даже не начал писать по-настоящему, пока не женился и не обзавелся детьми.

Все произошло с необычайной быстротой. Попав в Африку, я влюбился в англичанку Алисон Масгрейв Касл, и меньше чем через три года у нас уже была семья из четырех человек. За короткий срок жизнь моя резко переменилась, но все эти события — любовь, женитьбу, рождение сыновей, появление моральных обязательств — я с самого начала воспринимал как неизбежные. Романтика взрослого существования, сочетавшаяся с его же обыденностью, породила в моей душе чувства столь же сильные, сколь и противоречивые: я попеременно ощущал себя то жертвой, то героем. На самом деле, конечно, я просто был мужем и отцом. У меня на руках была семья; я ощущал, как уязвимы моя жена и дети. Любовь к ним заставляла меня любить жизнь и ценить ее как никогда дотоле.

Эти три года также ознаменовались переездом из Африки в Сингапур. Для возвращения на родину, в Соединенные Штаты, я еще не созрел; к тому же мне хотелось посмотреть Юго-Восточную Азию, пожить поблизости от Вьетнама и, быть может, даже побывать там, пока война в разгаре. Противник этой войны, я считал своим долгом все увидеть воочию. Меня манил и сам Сингапур. Мысленно я рисовал себе знойное сонное царство посреди пролива, где в изобилии сохранились следы колониальной эпохи, где осыпаются дома, но незыблемы древние обычаи. Под бескрайним, сияющим небом жарких стран путешественник ощущает, будто его забросило в другое время, — это-то чувство и помогало мне фантазировать. Я подписал контракт и на три года — ведь торопиться мне было некуда — стал преподавателем Сингапурского университета.

В моем маленьком домике теперь стоял немолчный шум: галдели дети, раздавались голоса жены и нескольких служанок, задешево нанятых вести хозяйство и приглядывать за мальчиками. Я частенько ворчал, жалуясь на свои многочисленные обязанности, но делал это напоказ: в глубине души я чувствовал себя состоявшимся человеком.


Особенно отчетливо я осознал, что доволен жизнью, в тот день, когда поехал на Юронг-роуд отвезти ключ домой к Рингроузу.

— Я просто не способен на это, — сказал Рингроуз, уныло, как-то по-собачьи отвесив нижнюю губу. Он то ли страдал, то ли гениально изображал страдание. В университетском клубе, где ежевечерне в своем кругу собирались преподаватели, мы за глаза звали его Хренроузом.

Кабинет его располагался рядом с моим. Сквозь тонкую стену я слышал все телефонные беседы. Впрочем, то, что знал я, знали и остальные. Он только что развелся, а старинный сингапурский закон о расторжении брака был весьма унизителен. Причиной развода явилась супружеская измена, и жене Рингроуза вменялось в обязанность назвать «соответчицу» мужа. Она ее и назвала — одну из его студенток. Рингроуз совершил ответный выпад, тоже возбудив иск о разводе, и обнародовал имя любовника своей половины. Этот Прэтчетт с химического факультета вечно таскал в кармане рубашки чуть ли не дюжину шариковых ручек, а на ногах — резиновые шлепанцы с ремешком, пропущенным между пальцев. В них-то он и посещал дом Рингроуза. История гласит, что один из шлепанцев он там нечаянно забыл, предоставив мужу неопровержимую резиновую улику против супруги.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Комментарии

    Ничего не найдено.