Адамово яблоко - Ольга Погодина-Кузьмина Страница 29
Адамово яблоко - Ольга Погодина-Кузьмина читать онлайн бесплатно
Глядя, как он обшаривает карманы куртки, Игорь вспомнил про айфон, но было уже поздно — дядя Витя нашел трубку и, едва взглянув, швырнул с размаха о стену.
— Думаешь, всё, взрослый? Думаешь, будешь жить, как вздумается? Нет, ты будешь делать, что я скажу. Потому что у тебя нет своих мозгов и никаких понятий! Ты никто, ты без меня давно бы на игле сидел, в подворотне с бомжами…
«Лучше, чем с тобой», — подумал Игорь, приваливаясь спиной к стене.
Тётка, разбуженная шумом, робко заглянула в дверь и тут же исчезла.
Желание лечь, провалиться в сон, было уже таким сильным, что Игорь просто закрыл глаза и позволил своему телу медленно склониться на подушку. Но дядя Витя встряхнул его и снова дал оплеуху.
— Слушать меня! Слушать и смотреть!
В этот момент Игорь придумал, что скажет ему когда-нибудь: «Ты больной извращенец, я тебя всегда ненавидел и буду ненавидеть всю жизнь». А потом он плюнет дяде Вите в лицо, и тот будет нелепо и жалко вытираться, всхлипывая и повторяя: «Прости меня, прости».
Но сейчас дядя Витя не всхлипывал, а орал:
— Ты понял, что будет?! В понедельник я тебя посажу в машину и сам отвезу в военкомат. Там тобой займутся! А пока будешь сидеть здесь, под замком, и к телефону не приближаться! И жрать будешь в комнате, хлеб и воду! И шмотки все твои блядские — на помойку, раз я понял, каким местом ты их заработал!
Затем повисла пауза — ещё минуту или две отчим смотрел на него и тяжело дышал. Игорь знал, что такие сцены всегда действуют на него одинаково. Вдруг заметив пакет с фруктами, который собрала для Игоря стриптизерша, отчим пнул по нему ногой. Груши покатились по ковру, дядя Витя поднял одну.
— И посмей только рыпнуться. Вот что будет с твоими яйцами, — он поднес грушу к лицу Игоря и раздавил в кулаке, так, что мякоть полезла между пальцев. — Затем он брезгливо отряхнул руку и крикнул: — Надежда! Убери тут всё это дерьмо… И сходи в аптеку. Этот, похоже, правда грипп подцепил!
Тётка вошла, оглянулась на отчима и, испуганно приседая, начала подбирать с пола мятые деньги. Дядя Витя выхватил купюры из её рук, разорвал в мелкие клочки и выбросил за окно.
Поэтому о юношах его не порадуется Господь, и сирот его и вдов его не помилует: ибо все они лицемеры и злодеи, и уста всех говорят нечестиво. При всем том не отвратится гнев Его, и рука его еще простерта.
Исаия
Панихиду заказали в одном из центральных соборов, и к назначенному времени стоянка перед храмом заполнилась черными автомобилями престижных марок. По номерам машин можно было многое узнать об их хозяевах.
Серый, распухший, непохожий на себя дед лежал в дорогом лакированном гробу с откидной крышкой, головой на белом атласном валике. Подножье гроба было заставлено корзинами с цветами, которых хватило бы на обустройство небольшой оранжереи.
Марьяна то успокаивалась, то снова начинала беззвучно плакать, кусая скомканный в кулаке платок. Отец активно принимал соболезнования, жал руки, отходил, чтобы поприветствовать и поблагодарить нужных людей. Два дедовских зама руководили движением, помощники пристраивали всё прибывающие букеты.
Максима то и дело похлопывали по плечу, порывались обнять какие-то полузнакомые и вовсе неизвестные люди, а он стоял у гроба, разглядывая в толпе молодых женщин или припоминая, сколько раз уже участвовал в похоронах. Дед по отцу, бабушка, мать, Аршакян от передоза в девятом классе, Степанова, вылетевшая на трассу через лобовое стекло… Однажды ему показалось, что он заметил в полутьме у колонны маленькую горничную с заплаканными глазами — Марьяна уволила её сразу, как только вернулась в Озерное из больницы. Максим зачем-то захотел подойти к девушке, но в тот момент его отвлекли, а в следующий она исчезла.
Проходя мимо, отец задержал на лице Максима озабоченный взгляд.
— Ну, как ты?
— По сравнению с дедушкой — неплохо, — ответил Максим, но тот не расслышал или не захотел расслышать насмешки.
— Давай, держись. Нам нужно много обсудить с тобой.
К началу заупокойной службы в церкви собралось уже больше полусотни соболезнующих, и стало как-то тяжело и душно. Запах горящего воска, дым ладана раздражал горло, и Максим чувствовал, как по спине под жестким новым пиджаком струится пот. Потел и батюшка: «Со духи праведных скончавшихся душу раба Твоего, Спасе»…
Поп и помощники читали молитву так густо и слаженно, что участники церемонии начали вздыхать и кашлять, словно на концерте духовной музыки. Только Марьяна один раз нарушила стройность обряда, когда на словах «един еси Человеколюбец» вдруг издала грудной, рыдающий стон и начала клониться вниз.
Отец, яко пленных свободитель и нищих защититель, немощствующих врач, победоносче великомучениче Георгие, подхватил её и подал свежий платок. Максим заметил, как в полутьме блеснула жемчужная пуговица на его белоснежной манжете.
В путь узкий хождшии прискорбный, вси в житии крест, яко ярем, взямшии…
Приидите, насладитеся, ихже уготовах вам почестей и венцов небесных.
Когда они подъехали к кладбищу, повалил рыхлый снег, и деда стало жалко. В последний раз охранник держал над ним зонт, в последний раз расступались приближенные. Серый снег не таял на сером распухшем лице.
Отец так и шел за гробом об руку с Марьяной, и Максим видел, с каким живым вниманием воспринимают эту новость приближенные, особенно Сергей Сергеевич Сирож, который приехал на похороны с тремя сыновьями, и чинно шествовал в их окружении. На кладбище поехали только самые заинтересованные, и процессия напоминала сцену из «Крестного отца» — почти одни мужчины, все в черных пальто и белых рубашках, с одинаковыми черными зонтами. Только отец выделялся элегантностью — у него пальто было на меховой подкладке, а шею закрывал мягкий светлый шарф. Снег серебрился в волосах, красиво седеющих с висков, как пелось в старинной хороводной: голова у Егория вся жемчужная, по всем Егории часты звезды…
Могилу, зияющую чёрным провалом на фоне заснеженных дорожек и памятников, вырыли рядом с бабкиной. Мать дальше, портрет на памятнике залеплен снегом. Места ещё предостаточно, на всю семью. Пока служители опускали гроб, Максим под влиянием какого-то странного порыва подошел смахнуть сырые хлопья с лица матери. Впрочем, через минуту снег налип снова.
Смертию смерть поправ…
Марьяна снова беззвучно плакала, и отец первый бросил горсть земли, подавая знак могильщикам.
Усопшаго раба твоего упокой, презирая его вся согрешения…
Потом отец передал зонт над Марьяной Маркову и направился к Максиму, отряхивая глину с перчаток.
— Выяснилось, что на производстве всё же организовали поминки. Я тебя попрошу — съезди туда, поблагодари, извинись за нас. Это важно. Там многие работают по двадцать, по тридцать лет. Нужно сказать теплые слова.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии