Черная бабочка - Людмила Петрушевская Страница 29

Наш музейный экспонат, таким образом, обрастал все новыми материалами, и он даже взял еще одну работу, ночного дежурного, чтобы не тратить даром время.

На первую же зарплату плюс сэкономленное он докупил оборудования, то есть наконец приобрел хороший шпионский звукозаписывающий аппарат с большим радиусом действия (запись из-за спины) и, наоборот, с возможностью работать на большом расстоянии, одним лучом.

У него уже был ноутбук, и ночами Экспонат расшифровывал свои записи и вносил туда звук и изображение. Это был блистательный музейный материал на будущее! Почти документальные фотофильмы, но и документальная книга!

На своей новой работе он был один (ночью), днем ездил по городу (на основной работе), а вечером он спал. Трижды восемь — двадцать четыре часа. Обе работы близко от дома.

К выходным он, правда, сильно уставал. Тихо сидел в своем чулане, фотографировал себя, звонил маме и сослуживцам, все фиксировал — и монологи о здоровье, и жалобы на начальство.

Он снимал себя по дороге на работу, каждый раз по-разному, то он брал себя в профиль, то спиной вперед, то в ходьбе.

Но была опасность, потому что многое повторялось, у мамы все время было одно и то же, боли там и там, бессонница, те же лекарства, те же просьбы, те же жалобы на врачей и соседок, на погоду и давление.

Сослуживцы тоже мололи одно и то же, разве что сплетни бывали разные.

Правда, однажды шпионская аппаратура сделала свое доброе дело, и, расшифровывая телефонный разговор сына, Экспонат понял, что тот залез в святая святых — в коллекцию старинных металлических рублей, так называемых «юбилейных», которые начал собирать еще отец. Сын предлагал эти монеты другу в дар — «Хочешь дам, у меня их навалом».

Вот так, «у меня»!

Монеты лежали на антресолях в закупоренных бутылках из-под шампанского. Как уж он туда умудрился залезть?

Пришлось перепрятывать их, то есть оставить бутылки на месте, но заполнить, чтобы блестело (Экспонат рассмеялся) гайками и болтами. Их тоже собирал отец, неведомо зачем, низ шкафа был заполнен картонными ящиками с металлической дребеденью.

Отец-то утонул, когда мать стала его обвинять, что он сошел с ума, собирает металлолом и тащит домой. Просто на следующий день ушел и утонул, нашли в парке, плавал вниз лицом в пруду.

Это была бы огромная тема для музея, но не осталось никаких документов. Мать увезла все с собой, когда разменивали квартиру.

Обида, неотмщенная обида, невозможность оправдаться — все это и привело к гибели!

А в нашем случае это привело к созданию огромного архива!

Недаром сам Экспонат почему-то запрещал жене трогать отцову коллекцию болтов и гаек.

И вот теперь их время пришло. Они заполнили десять бутылок из-под шампанского, а монеты перекочевали в чулан, на самую верхнюю полку в запертый чемодан.

Таким образом, первый удар нанес домашний вор, сын.

А второй удар нанесла жена, которая вытащила из-под кровати и вынесла на помойку старые газеты за год, важнейший исторический фундамент всех архивных записей!

И ложь и мелкое предательство он не мог простить жене и сыну (она, конечно, встала на его сторону, когда Экспонат намекнул, что знает, кто забрал монеты из бутылок). Сын возмущенно кричал, но монет уже сильно недоставало.

И начался процесс развода и разъезда.

Экспонат сам подал заявление, и ближайшие полгода прошли в лихорадочном сборе материалов под названием «Развод. Разъезд».

Когда жена начала со смехом угрожать, что ему достанется комнатка за городом в бараке, он немедленно дал ей послушать ее же оскорбления в адрес начальницы, которые она не раз допускала в беседах со своей матерью по телефону.

Тут чуть было не дошло до драки, но он предупредил, что все фиксируется скрытой камерой (жена начала дико оглядывать потолок, пока не заметила в углу под потолком маленькую красную точку, и она тут же полезла со шваброй, поставила стул, чтобы расколошматить глазок камеры, но он посоветовал ей оглянуться, что у него в руках еще одна камера).

Жена, побежденная, ушла плакать, и в результате разъезда Экспонату досталась неплохая отдельная квартирка.

И тут же началось настоящее музейное хранение.

В архив вошли и старые, и новые свидетельства — записи прощальных ругательств жены, запись суда, запись провозглашения развода, все переговоры с риелтором, запись ежедневных состояний здоровья мамы, которая переживала, плакала, хотя почему? Она всегда была против невестки. Запись последних переговоров с семьей, фото жены и сына, собирающих вещи, все их слова в эти моменты, их выразительные позы и взгляды, а также позы и жесты мамы жены.

Отдельно надо сказать о деньгах, потому что музейная деятельность стоила очень дорого, но монеты выручили. Они стоили немало.

Сын, правда, еще раз успел раздать многое своим так называемым друзьям по двору, это выяснилось уже к концу, когда отец приступил к осмотру чемодана. Сынок там побывал!

Но и оставшегося хватило, поскольку еще более ценное хранилось на антресолях, в старой обуви, в глубине валенок и ботинок. Экспонат, не раскрывая секрета, перетащил старую обувь в трех ящиках к себе на новую квартирку, бутылки из-под шампанского молча туда же, заполненные гайками и болтами (экспонаты, последнее от отца!). Как на него смотрела в эти моменты жена! С торжеством. Как на сумасшедшего!

Все повторяется в этом мире…

И жизнь пошла как в сказке.

То есть все полностью соответствует теперь желаниям Экспоната, он живет, целиком подчиняясь распорядку жизни музейного работника, все у него по шкафам, по полкам, день за днем, фотосъемка, запись разговоров по телефону, даже такие мелочи, как сбор собственных волос в парикмахерской или выдернутый гнилой зуб (с предыдущей его историей болезни плюс рентгеновский снимок).

Кроме этого, он пишет разнообразные письма в редакции газет и журналов, а также бывшим знакомым, и иногда получает ответы, что составляет, вместе с копиями собственных писем, тома переписки.

Экспонат не очень надеется на компьютер, мало ли, поэтому он много времени тратит на переписывание телефонных разговоров на бумагу, и это тоже в виде томов стоит на полках под названием «переговоры».

Иногда он думает, что мог бы поставить так называемые жучки дома у своей бывшей жены и на своей бывшей работе, и записи их переговоров могли бы составить тоже шкафы и шкафы, но это уже его как-то меньше интересует, чужая жизнь, хватило бы времени и на регистрацию своей!

Правда, Экспонат перестал делать паузы, перерывы, он никогда не застывает в раздумьях, не смотрит просто так в окно, а если и смотрит, то мгновенно снимает сам себя и вид за окном и фиксирует такой момент в дневнике.

Даже давнишнее радостное занятие, аппетитнейшее времяпрепровождение, пересчет монет, вынутых из валенок и бутылок — даже это он вынужден фиксировать («за перебиранием монет. Юбилейный профиль Ленина чищу тряпочкой»).