Святая Земля. Путешествие по библейским местам - Генри Воллам Мортон Страница 29

«Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет».

И тут появляется еще одна портретная зарисовка. Иисус приказывает послать за Марией. Марфа «тайно» зовет сестру, сказав: «Учитель здесь и зовет тебя». В отличие от Марфы, в глазах которой не было слез, Мария в рыданиях упала к ногам Иисуса.

У этих женщин не просто противоположный темперамент, который наблюдатель может часто подмечать в окружающей жизни, важно, что Иисус, тонко и глубоко понимая их характеры, любит и принимает обеих и не считает, что одна лучше другой.

Последняя сцена, в которой женщины из Вифании играют существенную роль — момент перед Распятием. На сей раз Мария, благодаря своей чувствительности, видит то, что не замечают даже ученики Иисуса; и снова Иоанн рисует картину, которую просто обязан был видеть собственными глазами, что бы ни говорили ученые комментаторы:

«Там приготовили Ему вечерю, и Марфа служила… Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира» [28].

И вновь как ярко обрисованы характеры двух женщин: хлопочущая над угощением Марфа и Мария, далекая от прозаических, мирских вещей, увлеченная лишь духовным.

И как ясно воображаем мы постную физиономию Иуды: «Для чего бы не продать это миро за триста денариев и не раздать нищим?» — спрашивает он.

Доктор Эдершейм утверждает, что римский фунт нарда, который использовала Мария, на современные деньги стоил бы девять британских фунтов. Это подчеркивает скаредность Иуды, протестующего, как нам объясняет рассказчик, «не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали».

Тогда Иисус, подводя итог прекрасной истории о Марфе и Марии, поверх склоненной головы преклоняющейся перед ним женщины произносит одну из самых замечательных фраз, известных в мировой литературе:

«Оставьте ее, она сберегла это на день погребения Моего».

5

Я поднялся со склона холма над Вифанией и вернулся на дорогу.

Жара становилась невыносимой, а дикость окружающего пейзажа, казалось, проникала в душу. Воздух был горячим и неподвижным. Бурые скалы окаймляли солнце, как стенки раскаленной печи. Вокруг практически не осталось зелени. Черные козы щипали редкие пучки сухой травы, выраставшей в расщелинах среди скал. Свернув за очередной поворот, я едва не врезался в целое стадо коз. Они разбредались по скалам, прыгали, хлопая длинными ушами, оборачивались на меня, словно сердитые бородатые старики.

В одном месте я заметил пастуха, с трудом карабкавшегося на гору, он гнал овец, все время разговаривая с ними, а на плече нес маленького барашка, придерживая его за все четыре ноги — в точности как на изображениях Доброго Пастыря.

Теперь дорога с одной стороны была ограничена отвесной скалой, а с другой — глубокой впадиной. Причем нигде прямой участок не растягивался надолго.

Наконец показался первый признак жизни — широко известный Источник Апостолов, из которого какой-то старик набирал воду в большой кувшин. Справа от меня узкая пешеходная тропа уводила в горы, в сторону Иерусалима. Это был древнейший короткий путь до Вифании — по нему Иисус и Его ученики отправились на Пасху и Тайную Вечерю.

Нетрудно понять, почему дорога от Иерусалима до Иерихона всегда была полна разбойников. Ее серпантин вьется вокруг утесов, за которыми удобно прятаться бандитам. На пути есть сотни мест, где прямой участок на концах ограничен двумя крутыми поворотами, а по бокам огражден валунами или скальными выступами, за которыми легко могут притаиться два-три вооруженных человека. После ограбления ничего не стоит ускользнуть по диким расщелинам, что ведут к тысячам пещер, которые могут послужить отличным укрытием на время, пока поисковая партия пытается безуспешно поймать преступников.

После долгого движения под уклон дорога начала подниматься. На верхней точке перевала стоял приют Доброго самаритянина, который арабы называют Хан Атрур. Как только я притормозил, появился мужчина, который вел на поводу трех нагруженных ослов — он привязал их в тени здания.

Строение представляло собой обычный турецкий караван-сарай, способный предоставить кров на ночь людям и животным, такие заведения располагаются в пределах недолгого перехода от города. Фундамент гостиницы и древние скальные цистерны уровнем ниже, в которых хранится вода, являлись очевидным свидетельством того, что аналогичный приют для путников находился на том же самом месте с римских времен, а возможно, и ранее. Нет сомнения, что именно в этой гостинице остановился Господь, когда рассказывал притчу о добром самаритянине, потому что на дороге между Иерусалимом и Иерихоном никакой другой гостиницы никогда не было.

Здание караван-сарая — вытянутый в длину одноэтажный дом, выстроенный в неизвестную эпоху, в него ведет высокий арочный проем двери, расположенный в центре. Просторный двор окружен высокой стеной, которая охватывает все ровное пространство с тыльной стороны гостиницы. В центре двора — колодец, воду из которого достают ведром, привязанным к концу длинной веревки.

Двор являл картину полнейшего запустения. Гостиница подверглась бомбардировке во время войны и так и не была полностью восстановлена. Во дворе красовались воронки и разбитые камни. В углу, ограниченный поврежденной изгородью, виднелся старый мозаичный пол, который доказывал, что в древности на этом месте находилась церковь. Мозаика, в основном черно-белая, была повреждена, части плиток не хватало, причем каждый любопытный путник мог насунуть еще пару фрагментов себе в карман в качестве сувенира.

Сидя во дворе на валуне, я наблюдал за тем, как арабский мальчик набирает воду. Он сливал ее из ведра в канистры из-под бензина, которые мужчина грузил на осла. Высокая полная женщина, которую я заметил в холле гостиницы, давала указания девочке, вероятно, той полагалось производить приятное впечатление на посетителей, так как сразу после окончания инструкций девочка, шлепая босыми ногами, подбежала ко мне, протягивая два огромных апельсина из Яффы. Я дал ей монету и взял один из апельсинов. Пара арабских слов благодарности, которые я успел выучить, привели девочку в совершенную панику — она подобрала грязные юбки и мгновенно скрылась из виду.

Сидя в тени стены я перечитал притчу о добром самаритянине. Она широко разошлась по всему миру, но я не уверен в том, многие ли действительно понимают, почему Иисус ее рассказал. Он попрощался с Галилеей и шел в Иерусалим, где его ждало распятие. Обычно он посещал синагоги, проповедовал, а затем вступал в беседу-дискуссию. Вероятно, так было и в Иерихоне, и после Его проповеди местный законник, желавший показать свою ученость, попытался спровоцировать Иисуса, сказав: «Учитель! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» [29]Вопрошающий, безусловно, владел диалектикой, его делом жизни было толкование иудейского Закона. Очевидно, что его вопрос был ловушкой, и Иисус видел это, потому что ответил вопросом на вопрос: «В законе что написано? Как читаешь?», что означало в данном случае: «Ты — законник. Ты изучал эти предметы. Так представь нам свое квалифицированное суждение».