Свой среди волков - Шон Эллис Страница 29

Передо мной встала мучительная дилемма. Больше всего на свете мне хотелось остаться с волками, однако в глубине души я понимал, что пора уходить. Предстояло принять одно из самых непростых решений в моей жизни. Меня утешала мысль, что я поступаю правильно: ведь мое пребывание здесь имело определенную цель, я действовал в интересах науки. А теперь, думал я, моя миссия окончена. К тому же волки, привыкнув ко мне, могли сделать вывод, что люди, все без разбора, — существа мирные и безобидные. А это подвергло бы их жизнь серьезной опасности.

Я изо всех сил старался вести себя как волк, но все-таки, как ни крути, я был человеком, и полностью изжить свою человеческую природу мне не удавалось.

Рано или поздно наступит весна, и, вероятно, в волчьем семействе будет прибавление. Как это повлияет на мою роль в стае? Скорее всего, меня либо погонят прочь, либо оставят в качестве няньки для новорожденных щенков, и тогда на меня ляжет большая ответственность. Я не был уверен, что справлюсь. К тому же щенки, воспитанные человеком, уж точно будут считать людей за своих и безоговорочно доверять им, со всеми вытекающими последствиями. И вот, скрепя сердце и мысленно попрощавшись со своей новой семьей, я отправился в обратный путь — туда, где ждал мой верный рюкзак.

Два дня и две ночи я шел по лесу и ревел во весь голос. Почему, спросите вы. Ну, во-первых, у меня наконец-то появилась возможность издавать человеческие звуки — среди волков я старался этого не делать. А во-вторых, меня переполняло чувство невосполнимой утраты. Я снова и снова прокручивал в мозгу и перечислял вслух разумные и весомые аргументы, которые заставили меня бросить стаю, но ничего не помогало. Мне казалось, что я совершаю чудовищную ошибку. Я столько вынес, чтобы достичь того, что теперь покидал. Много месяцев я жил взлетами и падениями, круглые сутки находясь на грани физического и душевного истощения, на голых нервах, окруженный опасностью со всех сторон. И вот — мучениям пришел конец: волки приняли меня как члена стаи, защищали и кормили.

Никто до меня не делал ничего подобного. Существуют истории о детях, выросших в волчьей стае и вышедших потом из леса на четвереньках и без дара речи, но ни один человек не уходил в лес специально, чтобы присоединиться к волкам. Дойдя до условленного места, я понял, что не в силах с ними расстаться — с тем же успехом я мог бы попробовать улететь на Луну. От себя не убежишь. Я оставил Леви короткую записку и повернул обратно.

За время моего путешествия погода переменилась. Зима была уже в пути, через несколько недель должен был выпасть первый снег. Я полагал, что это привнесет некоторое разнообразие в мое существование. Ходить станет труднее, зато я смогу сопровождать волков, не боясь потерять их след. Наконец-то у меня появится возможность выяснить, где они гуляют без меня. Однако кое-что в этой затее все еще вызывало сомнения. Сейчас от цивилизации меня отделяли два дня пути. Я отлично изучил здешнюю местность и ее обитателей и мог проделать этот путь даже в кромешной темноте. А если я вздумаю последовать за волками и уйду достаточно далеко — на два или три дня, — то попаду в совершенно новую для меня обстановку. Нет никакой гарантии, что я смогу выбраться оттуда, случись в пути какая-нибудь неприятность — ну там, сломанная нога или что-нибудь в этом роде. Но ставки были высоки, и у меня не оставалось выбора, кроме как рискнуть.

И вот, когда волки в следующий раз устремились в лес, я отправился за ними. К моему удивлению, они теперь шли медленнее, чем обычно. Несомненно, они ждали меня! Даже Ворчунья то и дело останавливалась и оглядывалась, чтобы удостовериться, что я не отстаю. Мы направлялись на северо-запад и прошли за день километров пятнадцать, а то и двадцать. Овраги попадались все чаще, а склоны их становились все круче. Мой спасительный мешок лежал на юго-востоке — то есть в противоположном направлении, и мы стремительно от него удалялись. Сначала я думал, что они ведут меня в свои охотничьи угодья, но вместо этого мы оказались в густом лесу, на крутом склоне горы. Внизу в долине, метрах в шестистах от нас, бежала река.

Снег пока еще не выпал, и земля была покрыта толстым ковром из сосновых иголок. От них исходил удивительно приятный запах — впрочем, в тех местах это обычное дело. Еще тут сильно пахло волками, и я догадался, что мои друзья частенько пользуются этой стоянкой. Возможно, это было место их зимовья, или «родильный дом». Как бы то ни было, они всячески показывали мне, что мы останемся здесь.

Они никогда не брали меня с собой на охоту. Если я пытался увязаться за ними, старший волк с рычанием бросался на меня — такая у него была воспитательная методика. Однако я редко оставался голодным. Волки то и дело приносили мне с охоты гостинцы, так что я наедался до отвала. Это мясо было гораздо лучше и питательнее, чем то, что я мог раздобыть сам. А чтобы утолить жажду, мне стоило только спуститься к реке. Пока волки пропадали на охоте, я не упускал случая помыться. Ну то есть немного ополоснуться ледяной водой. По крайней мере, мне удавалось соскрести с себя часть грязи и немного освежиться — насколько это возможно, если носишь одну и ту же одежду, не снимая, почти полтора года. Она уже начала кое-где изнашиваться, а комбинезон был изрядно подпорчен волчьими клыками во время наших игр и приятельских стычек. И хотя из-за этого он утратил былую водонепроницаемость, но продолжал верно защищать меня от холода, за что я испытывал к нему безмерную благодарность.

Приближался сезон спаривания, и стаю охватили весьма буйные настроения. С началом брачных игр я превратился в настоящую боксерскую грушу. Самцы боролись за благосклонность альфа-волчицы. Она должна была выбрать того, кто сможет лучше защищать ее, так что эти молодцы из кожи вон лезли, чтобы предстать перед ней во всей красе. Волки готовы были наброситься на любого соперника, хотя бы теоретически способного заявить о своих правах. Они так и норовили затеять драку, постоянно задираясь и кусая друг друга за бока, а для меня, с моей непрочной защитой, все это было весьма некстати. С помощью драк самцы поднимали уровень феромонов и адреналина в крови, чтобы стать более привлекательными для самки. А чем ожесточеннее были их стычки, тем выше оказывался этот уровень. В общем, они то и дело устраивали сражения, а потом срывали злость на низшем по рангу, которым, к несчастью, был я.

Мне пришлось туго. Ошалевшие от гормонов, волки теперь обходились со мной жестче, чем когда-либо. Под мышками, где мой комбинезон имел вентиляционные отверстия, они вырывали зубами целые куски, порой размером с десятипенсовую монету, — это адски больно. Перевозбужденные, кипящие от страсти, они рыли землю лапами, катались по ней и метили тут и там, навязчиво рекламируя волчице свои достоинства. А та, в свою очередь, всячески подавляла младшую самку.