Преступление - Ирвин Уэлш Страница 29

— О чем бишь мы? — буркнул Ронни Хэмил, будто умудрился забыть о причине вашего прихода.

— Мистер Хэмил, вам придется проехать с нами в полицейский участок для дальнейшей дачи показаний, — произнес ты, изо всех сил стараясь сохранять бесстрастность в голосе. Беспощадная вонь подступала со всех сторон, заползала в рот. Ты заметил, что у Нотмена брови и волосы встают дыбом. Нет, ты

никуда не уйдешь, пока не отыщешь ответ на другой вопрос: откуда эта разъедающая кожу вонь. — Здесь скверно пахнет. — Ты поднялся и стал осматривать комнату. Первая мысль была проверить чердак.

— Я думал, это от соседей несет...

Источник вони обнаружил Нотмен. Мертвый черный котенок — он, видно, пытался грызть провод от лампы, и его убило током. Котенок лежал за кушеткой, под кипой газет, и весь был усеян чем-то похожим на рисинки. В первый момент ты решил, что котенок отравился какой-то китайской снедью, картонная упаковка валялась тут же, но «рисинки» двигались. Ты присмотрелся. Мертвый котенок кишел червями.

— Эмлин, дурашка, — в неподдельном отчаянии воскликнул Ронни Хэмил. — Так вот куда тебя занесло... — И Ронни рухнул на колени перед разлагающимся кошачьим трупиком.

Ты пулей выскочил из квартиры, отметил в блокноте «Позвонить в Управление гигиены окружающей среды и в Общество защиты животных». К стадиону стекались толпы. Нотмен затолкал Ронни в фургон и со стоном произнес, об-ращаясь к тебе:

— Сегодня финал, а мы из-за гребаного педофила в пролете.

Ты тоже сел в фургон (машину Труди потом решил забрать). Нотмен сделал крюк, проехал мимо трибуны, возведенной Арчибальдом Литом, — последней уцелевшей части старого стадиона, имеющей в составе запрещенный ныне асбест. Рекламных «бутербродов» из местных на поле заменили «понаехавшие». Вместо пологих террас, где болельщики вопили, пили, дрались, обнимались и мочились друг на друга, понаставили трибун, да еще и розовых. Соседний пивоваренный завод закрылся, запах хмеля успел выветриться.

Зато всю дорогу до участка воняло Ронни Хэмилом. На допросе Хэмил показал, что утром в среду, примерно в то же самое время, когда исчезла Бритни, он вышел промочить горло, а промочив, побрел к каналу. Свидетелей нет. Хэмил клялся, что его постиг «провал», и очнулся он в субботу утром в квартире своего собутыльника, в Каплоу-Корт, многоквартирном доме в районе Оксгангс, предназначенном под снос. Вроде еще один козел отпущения. Но ты засомневался. Старик-то совсем плохой. Даже если учесть элемент неожиданности, разве у Ронни хватило бы сил в считанные секунды справиться с внучкой? Вдобавок Ронни никакого отношения не имел к тому, в чем Тоул видел причину твоей болезненной одержимости, — к белому фургону. У Ронни Хэмила были водительские права, но не было автомобиля, и ни единого свидетельства, что в последнее время он брал в аренду или у приятелей хоть какое-то средство передвижения, не всплыло.

Аманде Драммонд ты велел заодно поспрашивать старшую сестру Бритни, Тессу. Девочка, успевшая оклематься после отравления, подтвердила: им с Бритни было велено избегать деда.

— Мама не разрешает к нему ходить. Говорит, он на голову больной.

Вы с Ношеном, воодушевленные новостью о том, что «Хартс» выиграли со счетом 2:0 и это уже одиннадцатая победа подряд, со свежими силами насели на Ронни Хэмила. Хэмил струил замутненные перегаром слезы, тебя жене оставляло ощущение, что свет флуоресцентной лампы выпаривает его, как лужу. Хэмилова трехдневного загула и признания Анджелы в том, что отец в детстве ее домогался, Тоулу бы вполне хватило. Однако труп ребенка до сих пор не обнаружили. Так что к алкоголику, насиловавшему родную дочь, из всех мерпресечения применили только круглосуточный надзор. Ты хотел, чтобы Хэмила выпустили — может, он приведет тебя к Бритни. Или к ее останкам.

Ты проводил Ронни Хэмила к выходу. Дождался, пока его шарканье растворится в ранних сумерках, пошел обратно в кабинет. Заглянул Нотмен.

— Есть новости, — мрачно сказал он. Целую секунду ты ожидал отчета об обнаружении тела Бритни. — Романов таки выжил Берли [6].

Ты крутнулся в кресле.

— Быть не может!

— Может. На «Скай» в новостях сообщили.

— Но мы же первые в Лиге. Ни одного проигрыша! Какого черта этому Романову надо?

— Спроси чего полегче.

Внезапно ты дал волю гневу. Твой гнев относился к «Хартс» постольку поскольку, хотя ты и рявкнул:

— Блин! А на следующей неделе Дерби, мать его!

Твой футбольный клуб снова сам себе ногу прострелил; впрочем, кого бы они сейчас ни назначили тренером, разницы особой не будет; слава конца пятидесятых — начала шестидесятых ушла безвозвратно. У Глазго позиция другая: там за свои интересы удавятся, и, только удавившись, вспомнят об интересах болельщиков [7]. Ну и пусть их, заодно с им подобными, пусть упиваются славой по доверенности. Ты хотел одного: найти девочку живой и невредимой.

На следующий день близ Колдингема двое фанатов пеших прогулок, бросившие вызов холоду, порывистому ветру и колючему дождю, заметили в бухте, у самой воды, на камнях, обнаженное синюшное тело маленькой девочки.

— Она точно кукла была, — позднее рассказывал один из очевидцев. — Я сперва и не подумал, что это настоящий ребенок.

Информация застала тебя у Труди дома. Уже на шоссе, по пути к морю, тобой овладело странное успокоение. Потом ты смотрел на мертвое дитя: волны уже занялись обычной шлифовкой, Бритни перекочевала в разряд предметов неодушевленных.