Я иду тебя искать - Ольга Шумяцкая Страница 28

Однако вопрос оплаты деревенской хибары продолжал меня волновать. Я поинтересовался у Дениса, не забегал ли к нему Гриша с известной просьбой. Денис покачал головой. Гриша не забегал. Гриша забегал домой. В смысле — к Алене. Всего на минуточку. Буквально по делу. Позвонил ей сначала для проверки. Удивился, что сына нет дома. Услышав, что тот уже две недели как в спортлагере, страшно обрадовался, рванул в комнату сына, подскакал к его столу, выдернул из розетки провод ноутбука, засунул его в полиэтиленовый пакет из магазина «Пятерочка», который был заботливо приготовлен для этой цели и до поры до времени хранился у Гриши в кармане, засунул, стало быть, ноутбук в полиэтиленовый пакет — и деру. В ближайший магазин подержанной техники. А надо сказать, что ноутбук подержанным не был. Алена купила его буквально неделю назад, чтобы сделать сыну сюрприз к возвращению из лагеря, и по старой семейной привычке делиться с Гришей бытовыми подробностями жизни (привычке, от которой, по моему скромному разумению, давно пора было избавиться, так как общей жизни у них с Гришей больше не было, но Алена, видимо, этого еще не поняла, а если и поняла, то на автомате продолжала выдавать фразочки типа «У нас засорился мусоропровод. Я вызвала сантехника. Ты будешь в среду дома?» или «Как ты думаешь, не купить ли в гостиную новую лампу?», на что Гриша не трудился реагировать даже кивком, да и Алена на него не смотрела, когда спрашивала, и никакой реакции от него не ждала, это была чисто физиологическая функция, от которой она никак не могла избавиться), так вот, по старой этой дурацкой физиологической привычке она рассказала Грише о покупке компьютера. Ну, Гриша и смекнул, что надо делать. Итак, он подгадал, чтобы Алены не было дома, и — фьють! Прощай, мой милый Microsoft Word! Да и вы, Exel с Outlookoм, тоже! Гриша отдал компьютер за полцены, а стоил тот недешево. По моим понятиям — штук шестьдесят. Для пятнадцатилетнего пацана, на мой взгляд, дороговато, но Алена всегда покупала сыну дорогие вещи. Мне кажется, она пыталась таким образом оправдаться перед самой собой за то отстраненное, холодноватое чувство, которое испытывала к собственному ребенку.

В общем, за избушку было уплачено и даже много чего осталось: бабулька, владелица дома, запросила недорого. Видимо, Женя была у нее первой дачницей, а на вторую она и не рассчитывала. Впрочем, она вообще ни на кого не рассчитывала, когда со стороны проселочной дороги появился с пяток до макушки замурзанный Гриша, которого Женя погнала по городам и весям и велела без ключей от дачи не возвращаться, появился, значит, и попросил бабульку испить водицы. Бабулька водицы дала, Гришу умыла, накормила, обогрела, спать уложила, только что в печь не посадила. Гриша разомлел, разнюнился и начал плакаться бабульке на свою несчастную жизнь. Бабулька со своей стороны выразила удивление, мол, что ж такой гарный молодец и не уйдет от «ентой стерьви». Имелась в виду, конечно, не Алена, а Женя, которую бабулька оценила по Гришиным рассказам, хоть и заочно, но точно. Гриша совсем потек, наплел какую-то ахинею про ребенка, разжалобил старушку, вместе они всласть порыдали друг у друга на плече, повыли, поголосили, стало быть, как полагается, потом бабулька подтерла Грише сопли, велела привозить «ехидну енту и дитятку малую неразумную» и даже не попросила аванса. Так все и сложилось.

Во время переезда выяснилось, что Женя не вполне бесприданница, каковой себя позиционировала. Не хотелось бы мне выступать в роли человека, который шныряет по чужим чуланам, скребет по чужим сусекам, копошится в чужом пшене, чтобы проверить, чего такого эдакого вкусненького пожалела ему хозяйка, что у нее тут припасено, о чем ему не доложили, однако скажу: тут было на что посмотреть. Кроме обычной хозяйственной утвари и детских вещичек, кроватки, коляски, Женя везла в избушку: телевизор «Sharp», ЖК, панель; холодильник «Electrolux» офигительной величины, тащили втроем, чуть не уронили; дальше скороговоркой: микроволновка, музыкальный центр, кофемашина, комбайн, DVD-проигрыватель, куча дисков, чайный сервиз, явно старинный, с диковатой формы чашками в виде райских птиц, полиэтиленовый пакет с норковой шубой, ну и так далее по мелочи.

— Помилуй, Женя! — воскликнул я, свалив холодильник на землю и тяжело дыша. — Какого черта ты тащишь в эту дыру телевизор и холодильник? Там же электричества нет!

В то утро Женя находилась в мрачном состоянии духа и шутки не поняла.

— Пусть будут, — хмуро сказала она. — Вдруг есть.

— А шуба? — не отставал я. — Зачем тебе летом шуба?

— А что, здесь ее оставлять? Ворам на съедение? — буркнула Женя.

Резонно.

Переезд занял весь день. Я, быть может, и хотел бы остаться в этой, как выражалась Женя, дыре на ночь, выспаться на каком-нибудь сеновале, надышаться клевером и коровьим вязким духом, а поутру, на свежую голову, попив парного молочка, ехать в Москву. Денис был не против. Виктор тоже. Но Женя по-прежнему мрачно (ни тебе «спасиба», ни «глубокого мерси») заявила, что делать нам здесь больше нечего, а если мы хотим попасть в город до одиннадцати, то есть засветло, то пора бы и по машинам. Гриша, мол, телевизор сам подключит. Электричество оказалось в наличии.

И началась наша дачная жизнь. Я говорю «наша», хотя в избушку к Жене никто из нас и в мыслях не имел ездить. Гриша нес этот крест сам. Тем не менее жизнь была именно нашей. Вернее, сопутствующие обстоятельства этой жизни. Однако началось все не с переезда Жени, а на несколько дней позже. И вот как. Было воскресенье, я сидел дома, культурно ждал в гости девушку, когда раздался звонок в дверь. Не ожидая подвоха, я побежал открывать. На пороге стоял папа в красно-зеленую клетку с пунцовой бабочкой на шее, радостно потряхивая обширным брюхом. Я ошарашенно смотрел на него, и в голове моей бултыхалась одна-единственная мысль: «Как же он в такую жару и в бабочке? Не умер бы, не ровен час, от удушья». Папа улыбнулся мне обольстительной улыбкой, сверкнул золотым клыком, отодвинул меня в сторону клетчатым животом и проследовал в прихожую. Быстро оглядев помещение, папа мгновенно и безошибочно определил направление движения. Его влекла кухня. Пройдя на кухню, он вольготно разместился на стуле, широко расставил ноги, сложил руки на животе и слегка склонил голову к левому плечу. По-прежнему широко улыбаясь, он молча смотрел на меня. Я тоже смотрел на него молча, правда, с довольно кислой миной.

— Ну? — сказал папа.

— Ну? — сказал я.

— Пять часов, — сказал папа, указывая взглядом на настенные часы.

— Пять часов, — подтвердил я.

Папа задумался. Его глаза подернулись туманом печали.

— Обычно я обедаю раньше, — доверительно сообщил он. — Часа в два. Но нынешняя молодежь считает себя вправе нарушать все правила жизни, в том числе и режим дня. Вы, наверное, еще не кушали?

— Не кушал, — согласился я. — И собирался покушать…

Тут я планировал поделиться с ним своими планами на вечер. Дескать, сейчас придет моя девушка и мы пойдем с ней кушать в ресторан, а потом здесь, в этой квартире, будем заниматься своими делами, а если папа хочет заниматься этими делами вместе с нами, то я бы ему не советовал. Бессмысленное занятие. Втроем не получится. По крайней мере у нас с девушкой втроем с папой — ну никак, хоть зарежься. Однако папа не дал мне договорить.