Падшие в небеса.1937 - Ярослав Питерский Страница 28

– А что, по-твоему, в библии не может быть написано правды?

– Да нет, может… то есть, нет, конечно, ерунда какая-то! Бредни для слабохарактерных и суеверных людей, пытающихся поверить в чудо! Но ведь это не так! И пророчества там всякие – это обман! И все! И я уверен!

Иоиль опустил глаза и тяжело вздохнул. И лишь тихо вымолвил:

– Вот ты говоришь сейчас и сам не веришь себе. Это не ты говоришь. Это ты заставляешь себя говорить так. А сам ты так не думаешь. Ты весь в сомнениях. Я это чувствую. Ты борешься с собой. И эта борьба ломает тебя. Но нельзя, чтобы это длилось всегда. Когда-то ты поверишь в Бога. Поверишь. Но эта вера дастся тебе нелегко. Через мучения и кровь твоих знакомых и близких. Поверь мне.

– Опять, ты опять со своими проповедями?! Хватит! У меня действительно проблем полно! Я тебя точно в милицию сдам!

– Это ничего не изменит. Поверь мне. Предать невинного в руки неправедных палачей не есть заслуга! Ничего хорошего от этого тебе не будет. Ты, напротив, лишь мучаться будешь. Ты и сейчас мучаешься! Сколько сидит сейчас в тюрьмах невинных? А кто их туда отправил? Да такие же люди, как ты, которые себя считают праведниками! А на самом деле невольно становятся палачами! А в этой самой библии, которую ты так боишься, очень правильно написано: «нескоро совершится суд над худыми делами, от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло!» Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нем, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют перед лицом его!

Павел слушал эти слова и ловил себя на мысли, что они действительно подходят под описание его душевного состояния. Подходят под все то, что творится вокруг. «Эти нелепые обвинения в адрес Самойловой! Арест папы Верочки и предательство Димки! И ради чего? Все эти люди, делающие вроде бы благо для страны, на самом деле делают зло! Может быть, прав этот странный человек?»

Богослов, почувствовав его сомнения, добавил:

– Ты сильно-то духом не падай. Не нужно. Все равно Бог – он справедлив и милостив, ведь как сказано: «А нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом! Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а нечестивым бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и это суета!»

Павел зажмурился и прикрыл уши. Он закачал головой и замычал, как раненый зверь:

– Замолчи! Немедленно замолчи и убирайся! Убирайся и никогда, слышишь! Никогда сюда не приходи! Я не хочу тебя видеть!

Иоиль лишь рассмеялся в ответ. Павел не видел его лицо, но он слышал смех. Это был смех победителя. Так могли смеяться только победители, уверенно и жестко. Иоиль забарабанил по столу кулаком. Он бил по крышке что есть силы и приговаривал:

– Уйти от своих мыслей нельзя! Можно сбежать от людей, но от себя не убежишь! Как ни старайся! Помни это!

Богослов долбил и прыгал. Клюфт с удивлением смотрел на непрошеного гостя. Его движения были похожи на странный танец. Иоиль стучал все громче и громче. Наконец Павел не выдержал и заорал:

– Хватит долбить по моему столу! Хватит, прекрати!

…И в этот момент Павел вздрогнул. Вокруг темнота. Он пошевелил руками, понял, что лежит на своей кровати. Было холодно. Клюфт повернул голову и посмотрел на комнату. Пустой стол. Силуэты шкафа…

Сон, Павел понял, что это был лишь сон. Богослов пришел к нему во сне! Он не стучал по столу!

«Господи, спасибо! Спасибо! Это лишь сон!» – подумал Павел и облегченно вздохнул. Он смахнул со лба холодный пот. И в этот момент услышал стук. Это были те самые звуки. Резкий стук и какие-то крики. Значит, это стучал не богослов. Значит, это стучал кто-то другой.

Павел сел на кровати, свесив ноги. Он встряхнул головой и попытался рассмотреть на циферблате время. Стрелки показывали без пяти пять.

«Кого это принесло в такую рань?» – с тревогой подумал Павел.

Стуки усилились! Они переходили в барабанную дробь. Клюфт нехотя встал и медленно подошел к двери. Там, за ней, судя по крикам и разговорам, стояло несколько человек. Мужские голоса вперемешку с приглушенными женскими. Павел тихо спросил:

– Кто тут, чего надо?

Стук мгновенно прекратился. За дверью кто-то тяжело дышал. Грубый голос рявкнул:

– Гражданин Клюфт, откройте немедленно!

Павел испугался. Панический страх охватил все тело. Остатки сна улетучились в одно мгновение. Клюфт осмотрелся. Темная комната – никто не поможет! Он один! Павел потянулся к выключателю. Щелчок – и помещение тускло осветила лампочка под потолком.

– Кто там, что надо? Я не открою. Я боюсь, – на это раз более уверенным голосом сказал Павел.

За дверью затихли. Затем послышался шепот. И тут же раздался женский голос. Это была соседка – Мария Ивановна:

– Паша, это я, Скворцова. Открой, пожалуйста. Тут такое дело…

– Что надо, тетя Маша? Что надо в пять утра? И кто с вами?

– Понимаешь, Паша, тут горе. Такое… мой Васечка… Ему плохо… – судя по звукам, соседка зарыдала.

Всхлипывания и опять шорох. Шептались мужчины. Клюфт тяжело вздохнул. Он ухмыльнулся и громко крикнул:

– А вот врать, тетя Маша, не надо! Кто там с вами?

Но за Скворцову ответил грубый мужской голос:

– Гражданин Клюфт, немедленно откройте дверь. У нас есть ордер на ваш арест. Если вы не откроете, мы ее сломаем! Если окажете сопротивление, мы вас пристрелим! У нас приказ быть с вами начеку! Так что немедленно откройте дверь!

Повисла тишина. Она длилась мгновение. Павел рассмеялся. Он смеялся обреченно, понимая – теперь ему смеяться, долго не придется.

«Вера! Верочка! Она была права. Вот оно, свершилось! Вот и все! Пришли за мной. Как это все глупо и просто. Вот так. Взять человека под утро. Тепленьким!»

За дверью, выжидая, молчали. Клюфт успокоился и затих. Вновь раздался заплаканный голос Марии Ивановны:

– Паша! Открой, открой, сынок!

Павел набрал воздух в легкие и потянулся к запору. Медленно нащупал холодную сталь щеколды. Пальцы ласково погладили металл. «Одно движение и все! Все! Там стоят люди, которые пришли лишить его свободы!» – Клюфт потянул за штырек. Скрип, задвижка словно не хотела слушаться и никак не отползала в сторону. Еще мгновение, щелчок! Тишина… Она висела лишь долю секунды. Затем резкий удар, рывок и дверь распахнулась. Павел оказался лицом к лицу со здоровенным парнем. Он был одет в темно-синюю шинель. Красные петлицы с тремя кубиками. И фуражка с алым околышком и синим верхом. Зимой этот энкавэдэшник почему-то надел фуражку…

Гость грубо оттолкнул Клюфта в сторону и ввалился в комнату. За ним через порог перескочил еще один энкавэдэшник. Он был похож на первого как две капли воды, лишь с той разницей, что у второго ночного визитера были темные волосы и усы. Судя по двум кубикам в петлицах, этот был лейтенантом. За людьми в форме в комнату вошли соседи. Тетя Маша и ее муж Василий Петрович. Супруги Скворцовы испуганно смотрели на Павла. Мария Ивановна с накинутой на плечи шалью выглядела совсем беззащитно. Старушка прижимала к губам носовой платок. Она виновато опустила в пол заплаканные, красные от слез глаза.