Предательство Риты Хейворт - Мануэль Пуиг Страница 28

«Мэри Тодд Линкольн была одной из самых знаменитых женщин Америки, на нее смотрели с восхищением и завистью, что вполне естественно, ведь немногим женщинам удалось, подобно ей, занять положение, столь благоприятное для развития личности. В ту пору лишь Мэри Тодд вращалась в интеллектуальных кругах зарождающейся американской культуры, где ей снискали известность тонкий ум и пылкая натура – рассудительность соседствовала в ней с внезапной увлеченностью. После бурных разладов и примирений она сочеталась браком с Авраамом Линкольном и стала первой дамой Соединенных Штатов, проявив кипучую энергию и необычайную силу интуиции, чем навлекла на себя несправедливые обвинения в колдовстве. Но ее любили и уважали как женщину и супругу президента, можно сказать, что мир для нее всегда сиял яркими огнями, точно в праздник. Именно во время праздничного театрального спектакля президент Линкольн, сидевший с женой в ложе, был убит выстрелом из револьвера. В тот вечер яркие огни для Мэри Тодд Линкольн погасли навсегда, а несколько лет спустя совет врачей объявил, что она полностью лишилась рассудка и теряет все права на владение имуществом».

Эта краткая заметка из газеты удручает меня и одновременно наводит на размышления. Я сейчас и не знаю, что лучше: жить в сиянии ярких огней, хоть недолго, рискуя погрузиться во мрак с минуты на минуту, или, как в моем случае – вульгарном и безотрадном случае старой девы, – едва различать тусклый огонек, вспыхнувший в моей далекой юности и теперь угасающий. Мне тридцать пять, и я уже на задворках жизни. Думаю, в сорок я потеряю последнюю надежду и меня обступит непроглядная тьма.

В воскресном номере «Пренсы» есть статья датского философа Густава Хансена, труды которого, надо признаться, мне неизвестны, хоть его уже и печатали в этой рубрике, так вот, Густав Хансен говорит о том, как необъятно материальное, а духовное, напротив, ничтожно.

Этот вывод он делает, основываясь на впечатлениях от своей поездки к алаорийцам, туземному племени Полинезии. Там его проводили к священному жилищу, где хранился нетронутый кусок хлеба, вождь племени отрезал хлеб за миг до того, как выбежал из дома, спасаясь от землетрясения, которое полностью разрушило деревню и засыпало указанный дом, и лишь через много веков его обнаружил один алаориец. По словам Хансена, некоторые детали сохранились с поразительной четкостью: складка на чем-то вроде скатерти, человеческие формы, отпечатавшиеся на подушках, пятна на тех же подушках и т. д. Здесь Хансен отмечает, что, когда провожатый отвлекся, он не мог устоять перед соблазном и решил оставить память о своем посещении: вонзил зубы в деревянную полку, а ногтем большого пальца правой руки прочертил на столе неровный круг. И он подумал, что эти руины произвели на него глубокое впечатление, повергли в душевный трепет, но что дальше? – эмоции пройдут, и даже если он будет помнить о них до конца жизни, после смерти существо его вольется в неведомый божественный порядок, тогда как следы ногтя и зубов, запечатленные в материальном, не сотрутся и сохранятся на долгие века.

Так вот, этот пример мне очень не понравился, не потому, что он надуманный, нет, просто сейчас, через несколько дней после чтения статьи, мне кое-что пришло в голову, и пусть я не смогу опровергнуть Хансена, во всяком случае, я вижу, что он не во всем прав. В этом году исполнится 17 лет, как я окончила консерваторию с золотой медалью, на выпускном экзамене я исполняла прелюдию к «Тангейзеру» в аранжировке для фортепьяно. Если бы я всех их слушала и поверила в похвалы и пророчества, меня ожидало бы самое горькое разочарование.

Но по одной причине я не стала строить иллюзий, и не то чтобы я без борьбы признала себя побежденной, просто врач сказал, что с моей астмой следует оставить Буэнос-Айрес. Конечно, от астмы никто не умирает, но она может отразиться на сердце, если не беречься, а от сердца может умереть любая концертантка. Вот сухой воздух вальехосской пампы полезен, и здесь преподавательницы музыки живут до девяноста, даже если они страдают астмой.