Обрученные с Югом - Пэт Конрой Страница 28

Некоторые жильцы стали лучшими друзьями Джаспера, жизнь его в ту пору была наполнена дружбой. Даже отец Максвелл Сэдлер провел шесть месяцев в спальне на втором этаже после того, как пасторский дом пострадал от пожара из-за короткого замыкания. Денег с пастора Джаспер не брал и сожалел, когда тот уехал к себе после окончания ремонта. С пастором Джаспер сколько угодно мог говорить о своем негасимом чувстве к Линдси. Пастор слушал Джаспера с бесконечным терпением и не уговаривал, как остальные, забыть Линдси, он просто знакомил его с очаровательными девушками из своего круга.

Поскольку Джаспер оставался холостяком, по Епископальной ирландской школе поползли слухи о его гомосексуализме. Все более погружаясь в жизнь отшельника, Джаспер не мог рассеять эти слухи. Прошло несколько лет после возвращения в Чарлстон, и его все реже видели на балах, где танцуют котильон, или на обедах в лучших ресторанах города в обществе хорошеньких женщин, или в партере театра на Док-стрит. Однажды коллега, учитель английского языка, пригласил Джаспера в гей-бар, и Джаспер с ним больше не разговаривал. С каждым годом он становился все более замкнутым, религиозным, суровым и категоричным в оценках. Молодые учителя чувствовали себя с ним неуютно и перестали снимать у него комнаты.

Жизнь в одиночестве не пошла Джасперу на пользу, постепенно его привычки развивались в сторону явной эксцентричности. Он ощущал, что одиночество иссушает его сердце, но не замечал, как оно разрушает его личность. Тишина, воцарившаяся в доме, погружала Джаспера в размышления и сожаления о прекрасной жизни, которая могла бы здесь идти. По-прежнему раз в неделю он писал своей любимой и посылал письма в монастырь на имя и усмотрение сестры Мишель. Иногда Джаспер говорил себе: пора уже полюбить другую женщину, но приходил в ужас от нелепости этих слов. В письмах к Линдси он выдумывал все новые и новые истории о том, как бывает на пляжных вечеринках, плавает на яхте у Бермудов, ходит на вернисажи, собирается в путешествие по Европе, дрессирует золотистого ретривера, ловит рыбу у Мексиканского залива, совершает паломничества в аббатство Мепкин, и о сотне других событий, которых никогда не было. Его письма были чистой воды сочинительством, художественной литературой. Мой отец, наверное, единственный человек на свете, который боялся наскучить монахине.

Каждый год 16 июня он являлся в Бельмонт на свидание с сестрой Мишель. Однажды он принес пятьдесят фунтов свежевыловленных креветок, которые купил у рыболовов. В другой раз выгрузил сотню саженцев азалий, которые вырастил в самодельной оранжерее во дворе своего дома. Кроме того, он каждый раз привозил ведрами огурцы, помидоры и кукурузу с фермы на острове Уодмало. Привозил он и варенья, и соленья, и консервы, которые заготавливал сам. Мать настоятельница восхищалась его чувством юмора и безнадежной романтической верностью, которую он хранил предмету своей юношеской любви, не получая никакого поощрения в ответ. Сестра Мишель не говорила ему, что сестра Норберта не живет в Бельмонте с 1940 года. Последнее время она преподавала литературу в Университете Нотр-Дам. Не упоминала мать настоятельница и о том, что монастырский устав запрещает монахиням получать письма бывших возлюбленных. Но она устав и не нарушала: хранила все письма, перевязанные белой ленточкой, в шкатулке у себя в кабинете. Ее не мучило то, что она утаила письма от адресата. Но вот то, что при чтении каждого письма она испытывала волнение и даже удовольствие, мать настоятельница считала своим прегрешением, впрочем, простительным.

16 июня 1948 года Мэри Мишель и Джаспер встретились за обедом в чарлстонском ресторане, известном своими отменными бифштексами.

— Сестра, что нужно монастырю в этом году? — спросил за едой Джаспер.

— Вы не поверите, Джаспер! — залившись смехом, ответила мать настоятельница. — Мыло! Нам нужно туалетное мыло!

— Я привозил его в первый раз. Значит, божьим пташкам нужно подчистить перышки.

Когда они прощались, сестра Мишель поразила Джаспера: она поцеловала его в щеку и поблагодарила за помощь, которую он оказывает монастырю все эти годы. Поцелуй был странно нежным, в распоряжении Джаспера имелся целый год, чтобы обдумать его значение. Тем временем в школе по вине нерадивого ученика случился пожар и привел в негодность химическую лабораторию. У матери Джаспера появились первые признаки старческого слабоумия, а отцу врачи поставили диагноз «рак гортани». Джаспер переехал к родителям, чтобы ухаживать за ними, а свой дом сдал четырем преподавателям разных школ. После этого его дом прославился на весь город самыми разнузданными вечеринками. Но Джаспер был слишком занят, чтобы обращать на это внимание, и впервые 16 июня едва не забыл о традиционном посещении монастыря Святого Сердца.

Прошло 11 лет с того дня, когда Джаспер на монастырском крыльце расстался с Линдси. Молодая монахиня, которой он никогда раньше не видел, вышла к нему и, после того как он доложил, что у него назначена встреча с матерью настоятельницей, проводила его в комнату для посетителей. Кивнув на прощание, она вышла, бесшумная, словно струйка дыма.

По лестнице, которая вела в монастырские покои, спустилась другая монахиня. Солнце падало через итальянское окно и освещало ее силуэт, слишком изящный для сестры Мишель.

Солнце зажгло стекла очков Джаспера, на время ослепив его.

— Я жду сестру Мишель, мы с ней старые знакомые, — сощурившись, сказал он, обращаясь к стройной фигуре.

— Сестра Мишель умерла от удара месяц тому назад. Меня избрали исполняющей обязанности настоятельницы монастыря. Вот почему сегодня к вам вышла я.

— Почему мне ничего не сообщили?

— Она умерла скоропостижно, неожиданно для всех.

— Примите мои соболезнования. Я хорошо знал сестру Мишель. — Джаспер моргал, ослепший от яркого солнца. Отвернулся, снял очки и начал протирать их белым платком.

— Я понимаю, что вы не можете разглядеть меня, Джаспер. Но неужели вы не узнаете мой голос? — спросила монахиня, исполняющая обязанности настоятельницы.

В этой печальной комнате, куда родственники приходили повидаться с монахинями, которые спускались к ним с высоты своей загадочной жизни, она стояла в пятне солнечного света, потом покинула его и перешла в тень. Когда Джаспер увидел ее лицо, он повалился на колени и завыл, как раненое животное. На крик сбежались монахини со всех концов монастыря. Сестре Норберте выпала незавидная роль объяснять им, почему этот мужчина, потеряв самообладание, стоит перед ней на коленях. Только покойная сестра Мишель знала историю этого рыдающего мужчины, пораженного неизлечимой любовью.

— Вызвать полицию? — спросила молодая монахиня, которая встречала Джаспера.

— Нет, что вы. Это Джаспер Кинг. Он каждый год делает щедрые пожертвования монастырю. Я только что сообщила ему о смерти нашей дорогой сестры Мишель. Они были друзьями.

— Тогда вызвать священника?

— Нет, не нужно. Джаспер сейчас успокоится. Не мог бы кто-нибудь принести стакан чая со льдом? Ты по-прежнему любишь сладкий чай, Джаспер?

Несколько монахинь помогли Джасперу подняться на ноги и сесть на стул. Его тело казалось бескостным и невесомым. Принесли чай, Джасперу стало как будто лучше, он поблагодарил. Он был совершенно растерян и к тому же испытывал дикий стыд оттого, что устроил сцену. Потихоньку монахини вышли из комнаты.