Клеменс - Марина Палей Страница 28

Казахского моря, черный каравай икры, идущий у браконьеров за треху, сухой спрессованный каравай черной икры, его режут широким ножом, он невкусный, и снова в школу, где ты, еврейка, учишься всегда хорошо, а это нельзя, это много, уж что-нибудь одно, тебя избивают в кровь, и ты учишься давать сдачи, тебя избивают в кровь, и ты бьешь своего истязателя, мордой об парту, в кровь, и рвешь на нем пионерский галстук, не в идеологическом, а в яростном, зверином порыве, твоя мамаша, как всегда, как положено (у каких идиотов?), берет сторону

"дальнего": мальчик прав, а ты виновата, мальчик прав, это ты виновата, мальчик прав, ты сама виновата, не лезь, не тяни руку, не выступай, у тебя слишком красивый карандаш, у тебя ленинградский пенал, у тебя слишком чистый воротничок, ты слишком быстро решаешь задачки – тише, медленнее, грязнее, тупее, мальчик прав, это ты виновата, четырнадцатилетний третьегодник, прыщавый дегенерат прав, и вот он передо мной, одиннадцатилетней, вываливает свои страшные гениталии (притом, что я и нестрашные-то видела только на статуе) и говорит: сейчас тебе так заделаю, сразу в роддом побежишь, – мальчик прав, это ты виновата, и я бегу, но не в роддом, а от мальчика, но назавтра, с дружками, после уроков, он спускает на меня собак, это и есть урок, главный урок, мальчик прав, это я виновата, и так каждый вечер, после второй смены, и я бегу в степь, чтобы там умереть, и через два дня возвращаюсь, а "дома" меня не хватились, их самих не было "дома", они делали полиэтилен, серые катышки, а у тебя родители военные? – нет – а кто? – не знаю – а ты русская? – нет – а кто? – я нерусская – родители, говоришь, не военные? а я видела у вас шифоньер, как же не военные? – не военные? а кто? – а почему ты уезжаешь и больше не приедешь никогда? куда ты едешь? – не знаю – а кто у тебя родители? – не знаю, они особенные, но толком не знаю – так куда же ты едешь? – не знаю – сувенир на память: носки из верблюжьей шерсти, прощайте, верблюды, похожие на озабоченных, навьюченных тысячелетней скорбью евреев; Великая Русская река: ты поживешь пока с другими людьми, а мы уедем, ты поживешь пока с чужими, а мы уедем, так надо, все будет хорошо, мы уедем, а ты останешься, ты взрослая, тебе одиннадцать, все будет нормально, а пока не очень нормально, чужие люди тоже уехали, я одна, а соседи по коммуналке не хотят, чтобы ребенок был один, возможен пожар, возможно возгорание предметов, утечка газа, разливы и разбрызгивания воды, протечки, поэтому соседи не пускают меня в их перепуганную квартиру, я ночую на улице, на скамейке, о происходящем не думаю, взрослые всегда правы, хорошо, что май, а зато утром соседи пускают, ведь мне надо взять портфель, я отличница, у меня будет похвальная грамота, и меня не бьют, это большой город, памятники героям революции, фильмы о революции, улицы имени революции, сизовато-серые участники революции, живу одна, рупь в день, трачу на мороженое, если по девять копеек, будет одиннадцать штук, целая кастрюля, ем суповой ложкой, но и этому приходит конец, здравствуй, лето, пионерский лагерь в три смены – что такое лето? – пионерский лагерь в три смены – а подробней? – после обеда голодно, быть наказанной стыдно, ночью страшно, когда бьют – больно, днем скучно, когда дразнят, плачу, очень скучаю по тебе, мамочка, забери меня, пожалуйста, можешь не кормить, мне ничего не надо, только забери – всем детям хорошо, а тебе нет, всем детям хорошо, а тебе нет, всем детям хорошо, а тебе нет, ты что, особенная? – здравствуй, школа! что такое школа? – школа – это были друзья на месяц, и больше нет, потому что – ты куда уезжаешь? – не знаю, меня увозят – куда увозят? – я не знаю, так надо – кому надо? – я не знаю; Великая

Русская река на другом отрезке: хрущобы, трущобы, бездомные собаки, составленные как бы из двух разных половин, люди, похожие на этих собак, пустыри, ржавая арматура, Великая Русская река катит винно-водочные воды свои, частик в томате, мы ищем угол: вы не сдаете? – мы ищем угол, потому что Великий Тескатлипока, хлещущий коньяк из чайника, не хочет жить в общаге с хануриками из бригады, заливающими в вонючее свое нутро все, что горит, но практически обитает именно там, то есть пьет именно там, мы ищем угол: вы сдаете? – мы ищем угол, в одном прокантовались, ушли, что-то не так, в другом прокантовались, нас выгнали, что-то не так, мы ищем угол: вы сдаете? – у меня только портфель, то есть надо выбросить игрушечную лисичку и медведика – не набирай барахла! (мамаша) у нас нет места! только портфель! только то, что поместится в портфель! – но как же я выброшу лисичку и медведика? ведь у меня больше никого нет!! – прекратить слезы! только портфель! – но ведь они живые! – все! тебе было сказано! учти, повторений не будет! – вы сдаете? пятнадцатый угол за год, к счастью, в том же населенном пункте, перенаселенность пролетарского района, перенаселенность пролетарского города, перенаселенность пролетарской страны, вторая смена, говорят, будет третья, всего не хватает на всех, ничего не хватает ни на кого, 5-й "Е", суп: частик в томате, второе: частик в томате, закуска: частик в томате, повидло, мы ищем угол, Великий

Тескатлипока ищет пятый угол, ветки для растопки печки, мы нашли угол, а дров нет, нашли угол без дров, потому что наш угол с коньяком, я собираю ветки на дороге, ветки для печки, страшно холодно, мне во вторую смену, а Великий Тескатлипока ушел уже в новый угол, почему? – так надо – почему? – без "почему"! и мы уже там, в другом углу, вслед за Великим Тескатлипокой, мы – это моя родительница и я, то есть чемодан без ручки, – таскать обременительно, а в интернат не сдашь, только на зимние каникулы, в интернат для глухих: их только на зимние каникулы родители оттуда забирают, а меня только на зимние туда сдают, всего только каникулы перетерпеть, мне повезло, ищем угол – находим, новый угол: мать, как всегда, чисто скоблит табуретку, сурово накрывает ее свежей газетой

"Правда" – вот и готов интерьер – ужин: частик в томате, чайник с

"чаем", немного сыра, хлеб, "ты слишком толсто корку на сыре режешь, надо экономить" (Великий Тескатлипока – мне), снова поиски угла: вы сдаете? дыра в стене, странный угол, видна улица, хорошо, что май, другой угол: помещается только кровать, на ней – Великий

Тескатлипока, сбоку мамаша, моя раскладушка входит под их ложе наполовину (психолог через пятнадцать лет: вы в детстве ночью слышали что-нибудь между родителями? – я?.. нет – вы что, в другой комнате спали? – нет, я под их кроватью спала -??? – да, под их кроватью – и вы не слышали ничего? – нет – но это невозможно! – возможно: я хотела спать, а не жить, я хотела заснуть, я не хотела жить), здравствуй, лето, пионерлагерь на три смены – что такое лето? – лето – это пионерлагерь на три смены – а подробней? – это пионерлагерь на три смены, собираюсь одна, тащу чемодан одна, меня не провожают, "моим" некогда: полиэтилен!.. или что-то еще – а подробней? – девочки с огромными грудями, эти девочки уже делали аборты, пацаны с татуировками и выбитыми зубами, они говорят, что будут со мной делать это самое , пьяный физрук, пьяный худрук, пьяный музрук, пьяный плаврук, пьяный замдиректора по военно-патриотической подготовке (военрук), месяц не мылись, мама, забери меня, пожалуйста, – дети говорят, им здесь нравится! всем нравится! всем детям наших сотрудников нравится! – я не мыла голову две недели, но я так не могу, у меня длинные волосы, коса, и я мою, а шампуня нет, я мою стиральным порошком, а вода Великой Русской реки нуждается в специальной очистке, она нуждается в предварительной обработке, она слишком жесткая, и вот мои волосы сбиваются-скатываются в плотный валенок, их уже не разлепить, мамочка, забери меня, начальница лагеря позорит меня на линейке, мамусенька, забери, я повешусь, с вашей дочкой все в порядке, мы остригли ее наголо, зато голова цела! Великая Чувашская река: гостиница, потом другая гостиница, вокзал, причал, рабочее общежитие, я живу в изоляторе, других комнат нет, а где мама? – мама в больнице, у нее дизентерия, тут везде дизентерия, тут много плакатов "Мойте руки мылом", но нет мыла, водопроводной воды тоже, по правде, нет – живу в рабочем общежитии, вот и мама вернулась,