Трепетные птички - Лев Портной Страница 28

— Стой! — повторил я и со всех ног бросился к нему.

Осел продолжал смотреть на меня, он больше не ревел, его слезы беззвучно катились по чешуйчатым щекам.

— Не бросай нас, мы поможем тебе! — выкрикнул я на бегу.

В ответ осел жалобно застонал и отвернулся.

— Стой! Не надо! — заорал я, видя, что животное готовится к прыжку.

— Держите, держите его! — вопили сопровождавшие меня зверушки.

Но было поздно, осел резко выпрямил ноги и совершил роковой прыжок. Через мгновение он растаял в тумане, покончив со своими муками.

— Нет! — в ужасе упал я в траву и зажмурился.

Не знаю, почему я так переживал гибель чешуйчатого ослика. Впрочем, провалялся на земле я недолго, потому что боялся подвергнуться той же участи, что и несчастное животное. Я поднялся с земли и посмотрел на светящиеся колодцы. Я хотел было поддаться соблазну кинуться в свой, махнув рукой на все, что происходило вокруг, но потом решил, что, бросив на произвол судьбы души Светы, Патрончика и Воронкова, я совершу такой страшный грех, за который потом даже не в тумане, а в чем-нибудь похлеще вариться буду. И я отправился восвояси.

Еще издали я заметил, что Света плакала в окружении своих маркитанток, а вокруг них сквозь перьевые вихри с выражением мучительного страдания на лице и со своим дубьем наперевес носился Патрончик, при приближении которого одалиски с похабным хохотом разбегались в разные стороны.

— Она бросилась в туман? — спросил я, подойдя к девушке.

— Тебе уже рассказали? — всхлипнула она.

— Нет, но мой ослик поступил так же.

Девушка обняла меня и прижалась к моей щеке своею мокрой горячей щекой.

— А что с Патрончиком? — спросил я, наблюдая, как майор, отчаявшись поиметь очередную одалиску, бросался на Светкиных тетушек и проваливался сквозь них, взметая в воздух тучи перьев и пуха.

— Аау! — взвывал он каждый раз, ударяясь своим внушительным органом об землю.

— Он очень хочет, а эти рогатые стервы больше не дают ему, — ответила на мой вопрос Света.

— Как бы там ни было, а нам пора возвращаться, — сказал я.

— Я не хочу, — тихо молвила девушка.

— Здрасьте-приехали! — воскликнул я.

— Что меня ждет там? Искалеченное тело да еще тюрьма за твои подвиги.

— Откуда ты знаешь про мои подвиги?

— Люцифер дал нам посмотреть через блюдечко с яблоком.

— А саксофоном кто махал? — спросил я.

— Фаготом, — поправила девушка. — Тот мужик, Гоша. Люцифер разрешает ему это проделывать в качестве компенсации за то, что тот раньше срока здесь оказался.

— Тьфу ты, черт, придурок! — чертыхнулся я. — Да если б он меня не огрел, когда я его Леночку за задницу лапал, то все бы и обошлось по-хорошему.

— А ты б не лапал!

— Ну ладно. И все-таки, хочешь ты того или не хочешь, но нам пора возвращаться. Ребра твои срастутся, и от остального как-нибудь отвертимся. Я дам все необходимые показания.

— Да кто ж тебе поверит?! — невесело рассмеялась Света.

— А потом, — не сдавался я, — этот туман! Он подползает со всех сторон, я видел. И мы должны поспешить, пока он не добрался до наших колодцев! Он и тебя сожжет, если ты останешься здесь.

— А может, для нас он нестрашен? — предположила Света.

— И как ты это проверишь? — с сарказмом осведомился я. — Сунешь в него руку, ногу или пол своей задницы.

— Да уж, вам мужикам это проще! У вас как раз есть эта штука, которую вы суете повсюду, а потом смотрите, что из этого выйдет? — съязвила девушка.

— Эй-эй-эй! Мужик, ты, кажется, чересчур заигрался! — услышали мы голос одной из Светкиных маркитанток.

Мы обернулись и увидели Патрончика, приближавшегося к нам с дубьем наперевес. Он не отрывал взгляда от Светы, и глаза его сияли недобрым огнем.

— Ай! Уберите его! — закричала девушка и спряталась за мою спину.

— Не беспокойся, — шепнул я ей и, когда Патрончик приблизился, врезал ему кулаком под ложечку.

— Уй! — майор согнулся надвое.

— Попробуй в туман сунуть, может, все проблемы снимутся разом, — посоветовал я Патрончику, развив мысль, высказанную давеча Светой.

— Помогите! Дайте мне бабу! Я хочу трахаться! Трахаться! За что мне такое наказание! — выл он.

Я обнял девушку за плечи, и мы отошли в сторону от катавшегося в пуху и перьях Патрончика. Он начал было кидаться просто на землю, но тут что-то изменилось в настроении одалисок, и они вернулись к нему.

— Хочешь? — грозно спросила одна из них.

— Хочу-у-у! — с готовностью завопил Патрончик.

— Ну, давай! — задиристо отозвалась женщина и наклонилась, повернувшись к нему задом и явив его взору все свои прелести.

Патрончик вскочил и жадно набросился на смилостивившуюся одалиску.

«Ох, не к добру это», — подумал я, глядя на них.

«Ох, не к добру», — подумал я еще раз, заметив, как другая одалиска пропустила тонкий жгут между Патрончиком и употребляемой им женщиной, сделала петлю и затянула ее у основания мужского достоинства майора.

— Эй, девочка, — окликнул я Свету, — даже если этот туман для тебя не опасен, ты же не собираешься остаться здесь одна с пьяным духом Искандурова и его косматыми мужланами!

— Ты прав, конечно, — тяжело вздохнула она. — Я пойду с тобой.

— Пойдем-пойдем! Вот только Патрончика надо как-то оторвать от этой лярвы.

Я приблизился к нему и потянул его за плечо.

— Майор, нам пора возвращаться!

В ответ он свирепо зарычал и вдавил свои пальцы в зад женщины с такой силой, что из-под них проступила кровь.

— Эй! Эй! — вдруг услышали мы. — Скорей сюда!

Это кричал Воронков. Случилось, видимо, что-то такое, что заставило его забыть о баталии с Искандуровым.

— Наверно, туман добрался до его змеев, — высказал я свою догадку, и мы со Светой поспешили к нему навстречу.

Но то, что произошло, было намного страшнее, нежели гибель всех Гошиных гадов вместе взятых. Оказалось, что марево захватило наши колодцы.

— Я чувствую, что без помощи Дьявола нам не обойтись. Скорей бы он возвращался от этого Харона! — произнес я, а затем матерно выругался в отчаянии.

— Стойте! — воскликнула девушка, хотя никто никуда бежать не собирался. — Еще не все потеряно. Смотрите, вон они.

Приглядевшись, мы различили сквозь клубящуюся толщу четыре столпа света — один розовый и три синих.

— Ха-ха! Все тут будем! — потешался над нами пьяный дух Искандурова, на долю которого колодца не полагалось.