CITY - Алессандро Барикко Страница 28

— Мне кое-что пришло в голову.

Она помолчала немного. Может быть, подыскивала нужные слова. Она кусала ручку. Раздавался скрип пластмассы и звук от всасывания чего-то через соломинку. Затем Шатци заговорила опять:

— Я вот что придумала. Ты видел прицепы? Те, которые цепляют к автомобилям, прицепы-дачи, улавливаешь, о чем я?

— Да.

— Мне всегда было страшно тоскливо, не знаю почему, но когда ты обгоняешь их на автостраде, тебе становится страшно тоскливо, они едут так медленно, папа в машине смотрит прямо перед собой, и все их обгоняют, и он со своим прицепом, машина немного осела кзади, как старуха под огромным мешком, которая идет, согнувшись, так медленно, что все ее обгоняют. Тоска зеленая. Но кроме того, кое-чего нельзя не заметить, я имею в виду, когда ты обходишь его, то всегда на него взглянешь, тебе нужно взглянуть, хотя это сплошная тоска, стопроцентно ты взглянешь, каждый раз. И если как следует подумать, то что-то тебя притягивает в этой штуке, в прицепе, если ты хорошенько покопаешься там, под тоской, то найдешь что-то в самой глубине, что тебя притягивает, что спряталось в самой глубине, как будто прицеп стал для тебя ценным, ну вот, если только ты обнаружишь это, ты его полюбишь, но полюбишь всерьез. Понимаешь?

— Вроде того.

— Много лет эта история не дает мне покоя.

Гульд натянул одеяло повыше: в комнате стало холоднее. Шатци завернула босые ноги в какой-то свитер.

— Знаешь что? Это почти как с устрицами. Мне зверски хотелось бы их поесть, это замечательно — видеть, как их едят, но меня всегда тошнило от устриц, ничего не могу с собой поделать, они мне напоминают сопли, улавливаешь?

— Да.

— Как можно есть то, что напоминает сопли?

— Никак.

— Вот именно, никак. С прицепом то же самое.

— Напоминает сопли?

— Ничего подобного, какие сопли, тоскливо, понимаешь? Не могу понять почему, ну почему так чертовски хорошо иметь прицеп?

— Ага.

— Много лет я думала об этом и не нашла даже следа хоть какой-нибудь веской причины.

Молчание.

Молчание.

— Знаешь что, Гульд?

— Нет.

— Вчера я нашла причину.

— Вескую причину?

— Я нашла причину. Вескую.

Гульд открыл глаза.

— Правда?

— Да.

Шатци повернулась к Гульду, положила локти на кровать и склонилась над ним, чтобы посмотреть в глаза, очень-очень близко. Потом сказала:

— Дизель.

— Дизель?

— Ну да. Дизель.

— То есть?

— Помнишь историю, которую сам мне рассказал? Как он хотел повидать мир, но его не пускали в поезда и в автобусы его не пускали, а в машину он не помещался. Вот эта история. Ты мне рассказывал.

— Да.

— Прицеп, Гульд. Прицеп.

Гульд привстал в постели:

— Что ты хочешь сказать, Шатци?

— Я хочу сказать, что мы отправимся повидать мир, Гульд.

Гульд улыбнулся:

— Ты с ума сошла.

— Нет, Гульд. Не я.

Гульд снова прилег, завернувшись в одеяло. Некоторое время он размышлял. Молча.

— Ты думаешь, в прицепе он поместится? Дизель?

— С гарантией. Мы сажаем его назад, он может даже вытянуться, и мы увозим его на прогулку. У него будет свой дом, и он побывает там, где захочет.

— Ему понравится.

— Ну конечно, понравится.

— Эта идея ему понравится.

В комнате стало холоднее. Свет падал только из-за двери, больше ниоткуда. Иногда внизу, на улице, проезжала машина. Если ты хотел, то мог ее услышать; спросить, куда и когда она едет, и насочинять по этому поводу уйму историй. Шатци посмотрела на Гульда.

— У нас будет свой дом, и мы побываем там, где захотим.

Гульд закрыл глаза. Он думал о прицепе, который видел в комиксе. Прицеп мчался с безумной скоростью по автостраде, проложенной над ничем, он мчался с дикой скоростью, раскачиваясь во все стороны, казалось, что он вот-вот опрокинется, но прицеп не опрокидывался, а в это время они вчетвером ели там, внутри, и это был их дом, небольшой прицеп, где они все помещались, как помещается в руке птичка, и рука не раздавит ее, а унесет с собой. Они даже забыли, что кто-то должен вести машину, и вчетвером ели внутри прицепа, и там было нечто вроде счастья, но больше: замечательное идиотское счастье. Он открыл глаза.

— Кто поведет машину?

— Я.

— А кто купит прицеп?

— Я.

— Ты?

— Конечно, я. У меня есть деньги.

— Много?

— Есть деньги.

— Прицеп стоит дорого.

— Ты что, смеешься? Должны же будут в Коверни тебе заплатить, чтобы ты мог купить прицеп.

— Не уверен, что они так думают.

— Значит, должны.

— Нет, они так не сделают.

— Тогда заплатим мы.

— У меня тоже есть деньги.

— Видишь? Это не проблема.

— Найдется ведь подешевле? Прицепов много.

— Конечно, найдется. Что, в этой проклятой стране нет ни одного прицепа, который можно купить на карманные деньги?

— Было бы глупо.

— Да просто невероятно.

— Ну да.

У обоих в глазах бежали дороги, дороги, дороги.

— Мы отправимся повидать мир, Гульд. И хватит с нас всей этой хрени.

Шатци произнесла это веселым голосом, потом встала. Ноги ее запутались в свитере, она кое-как избавилась от него и осталась рядом с кроватью. Гульд смотрел на нее. И тогда она наклонилась над ним, медленно приблизила лицо, коснулась его губ своими, слегка отстранилась и осталась смотреть вот так, совсем вблизи. Он выпростал руку из-под одеяла, положил ее на голову Шатци, приподнялся, поцеловал Шатци в уголок рта, а потом прямо в губы, сначала слабо, затем сильно-сильно, с закрытыми глазами.