Посмотри, на кого ты похожа - Елена Колина Страница 28

– Ко мне подошли на улице и забрали в КПЗ, и Петров до вечера не знал, где я…

Стелла уже использовала все мои салфетки, теперь мне не хватит, а я уже вот-вот заплачу…

– Ну, а когда Петров узнал? Он же, наверное, бросился к вам на помощь? Адвоката привёл или что ещё положено делать в таких ситуациях…

Тут Стелла впала в ступор и пробормотала себе под нос:

– А Петров тут же уехал в срочную командировку за границу… И я осталась совершенно одна с конкурентами, налоговой полицией… а Гуревич уехал…

– Погодите, я запуталась. Кто такой Гуревич?

– Да это он, Петров!

Стелла вытерла слезы и поведала мне историю Петрова. Он, этот бизнесмен Петров, в советское время делал обычную советскую карьерку, то есть пописывал диссертацию, и носил он тогда фамилию Гуревич. И этим Гуревичем он и вышел замуж, взяв фамилию своей жены – Петрова. Кстати, с товарищем Петровой он вскоре развёлся, но НЕ С ФАМИЛИЕЙ ПЕТРОВА.

Ах, вот оно что! Я бы этого Петрова сама лично расстреляла промокашкой из трубочки!

В жизни случаются удивительные совпадения – у некоторых людей постоянно возникают проблемы с фамилиями. У меня в школе был близкий дружок по фамилии Сашка Каценеленбоген. Сашка называл себя половинкой, потому что его папа был еврей Каценеленбоген, а мама русская Калмыкова. Когда мы в десятом классе получали паспорта, Сашка ужасно скандалил с родителями и даже навсегда ушёл из дома ко мне поесть маминых голубцов, а всё потому, что его родители хотели написать ему в паспорте – русский, и заодно сменить фамилию. Сашкины мама и папа пришли к нам за Сашкой, ели голубцы и убеждали Сашку, что это такая разумная предосторожность, превентивная мера безопасности. Потому что они, родители, не хотят, чтобы их родное дитя по жизни страдало и было евреем. Тем более и выбор был между мамой и папой, все честно. На четвёртом голубце Сашка сдался и записал себя русским, но: за папину родовую фамилию Сашка дрался как лев и не шёл ни на какие компромиссы. Так Сашка и остался в паспорте – Каценеленбоген по папе, русский по маме.

Но ведь если этот Гуревич уже вырос до защиты дисера и женитьбы, какого хрена ему вдруг становиться Петровым?!

Интересно, а есть ли такая организация, которая исключает из евреев? Считаю, Нового Петрова должны исключить из евреев навсегда, и чтобы он больше в евреи не просился!

– Вы можете себе такое представить? Я двое суток просидела в камере!.. – всхлипывала Стелла.

Представила, как холеная Стелла ходит строем, а ей говорят: «Номер шесть, поднимите голову…» Все знают, что от сумы да от тюрьмы нельзя зарекаться, но при этом каждый думает, что с ним не может случиться ТАКОЕ: и Ходорковский думал, и Стелла. Как ужасно для такой удачливой бизнес-леди вдруг оказаться в клетке? Неужели это была настоящая камера, с парашей, как в литературе?

– Пусть даже теперь у меня будет судимость, для меня главное – не подвести Петрова!

А Петров её бросил, скрывается. Всё-таки во многих женщинах есть что-то героическое.

– Я на улицу боюсь выходить, представляю, что ко мне опять подойдут, – почти шепчет Стелла.

– Стелла, вам придётся ко мне походить. У вас сильный стресс, и за один сеанс мне вас от страха не избавить.

Что я могу для неё сделать прямо сейчас? У меня в сумке лежит потрясающе красивый комплект, лифчик розовый с бордовыми кружевами, а трусики бордовые с розовыми кружевами. Может, подарить ей? Это её порадует. Хотя, что это я? Он ей мал.

– А с Петровым что делать?.. Я скучаю…

И тут меня осенило. Да она же влюблена в своего Петрова! И перед собой делает вид, что это вовсе не любовь, а просто харизма у него такая манящая к бизнесу и все такое… Не нужен ей отель и что у неё там ещё есть! Переживает из-за того, что он её бросил в беде – как мужчина, а не как партнёр. Если бы я была мужчиной (хоть и психологом), я бы про себя сказала: «Баба есть баба!» А так что мне сказать?

– Знаете что, Стелла, пожалуй, на сегодня мы с вами закончим. А в следующий раз будем работать совсем над другой проблемой.

У меня в кармане куртки притаились два шоколадных батончика. Решила съесть один, а второй оставить на потом или тоже съесть.

3 декабря, воскресенье

Утром встречали тётю Веру. Как только она приезжает из своего маленького уральского городка, мама впадает в детство, потому что тётя Вера старше её на десять лет и называет маму «моя маленькая сестричка». Тётя Вера – героиня. Они с моей четырёхлетней мамой во время войны остались одни, и тётя Вера заменила моей маме мать, хотя одиннадцатилетней тёте Вере самой ещё очень была нужна мама. Мне, например, тридцать шесть, а как я без мамы?

Отвезли тётю Веру домой отдыхать, а мне после долгой торговли удалось заманить Мурку в Русский музей (Мура мне час в Русском музее, а я Муре тоже что-нибудь приятное, например двойную пиццу в пиццерии).

Войдя в вестибюль музея. Мура крайне недоброжелательно поглядела по сторонам и сказала:

– Вот ты считаешь себя культурной женщиной, а у тебя ребёнок ни разу не был в Русском музее!

Это ужасно несправедливо с Муриной стороны – за время её детства только у картины «Последний день Помпеи» мы провели в общей сложности дня два или даже больше.

– А ослик, Мура? Как же ослик на картине Поленова, который всегда следит за тобой взглядом? Неужели забыла?

Как обычно, много времени провели у ослика. Следит, куда бы не встали, следит!!!

Мура гнала меня по залам, как будто мы с ней два бешеных кролика и улепётываем от лисицы, и через сорок минут мы уже были совершенно свободны от искусства. За неплохое поведение в музее я отвела Муру в пиццерию.

Потом мы забрали маму с тётей Верой и отправились в Павловск. Золотая осень, листики и др. уже закончились, но кафе в Павловском дворце замечательное в любое время года.

– Первый раз в жизни как белый человек: и погуляла, и в кафе зашла, – сказала тётя Вера.

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Мне ужасно жалко тётю Веру! Уверена, что богу некогда заниматься всякими мелочами, но должен же быть какой-нибудь Организатор, Менеджер по Персоналу, Небесный Диспетчер или ещё кто-нибудь, для того, чтобы все в нашей жизни было по справедливости.

Тётя Вера – врач, акушер-гинеколог, нет, не врач, она ДОКТОР. В своём городке приняла три поколения уральских детей. Поколением считается десять лет, а она тридцать лет принимала роды… Сейчас она на пенсии, а одна из её дочерей, Жанна, директор школы, председатель их местной Городской думы, в общем, Депутат Балтики. Депутат Балтики на свою зарплату вместе со своей семьёй питалась бы одними макаронами, а пенсия тёти Веры позволяет им посыпать макароны сыром.

Тётю Веру все-все помнят как самого лучшего, самого душевного доктора. Так вот, я спрашиваю – ГДЕ СПРАВЕДЛИВОСТЬ?! ЕСЛИ НЕ ЕЙ, ТО КОМУ ЖЕ ХОДИТЬ В КАФЕ?! В 70 ЛЕТ!