Крушение - Эмили Бликер Страница 27

– Вот что я особенно в вас ценю, – поддразнил я ее. – Ваш безудержный оптимизм.

– Они не придут. – Она словно не услышала моей шутки. – Никто не придет.

– Да, наверное, вы правы. – Что толку лгать.

Лиллиан набрала полную грудь воздуха и выдохнула так тяжело, что воздух вокруг нас зашатался.

– Значит, мы умрем на этом острове.

– Не обязательно.

Она помотала головой, не отрываясь от моего плеча.

– Если никто не придет за нами, то мы все умрем, как Маргарет, рано или поздно.

– Никто не живет вечно, Лиллиан. – Я потерся щекой о ее спутанные волосы. – Ни здесь, на острове, ни дома, в Сент-Луисе. Но до смерти еще есть время; значит, надо жить. Нам предстоит не только умереть на этом острове, но еще и прожить на нем какое-то время.

– Но я не хочу до конца моих дней жить на этом острове, Дейв. Я хочу жить дома, с моими детьми, с Джерри, с Маргарет, с моими братьями, родителями и друзьями. – Она вдруг повернулась ко мне всем корпусом, и я ощутил ее теплое дыхание на своем лице. – Пусть мы найдем способ здесь выжить. Но подумайте, что это будет за жизнь? Пять, или десять, или сколько там лет здесь, на этом клочке песка… Разве здесь можно быть счастливым? – Ее голос прерывается, и я понимаю, что это не только из-за Маргарет. Она никогда больше не увидит своих детей. Они будут считать ее умершей.

– Знаю. Я тоже хочу домой, и, может быть, мы там еще будем. Но до тех пор нам надо заботиться о себе, и стараться извлекать из этой ситуации все самое лучшее. – После каждого предложения я делаю небольшую паузу. – Мы будем заботиться друг о друге. И сможем даже здесь найти что-то хорошее. – На этот раз я действительно верю в то, что говорю.

Ее глаза, широко раскрытые, несчастные, мечутся по моему лицу, каждый новый вздох вырывается из груди стремительнее предыдущего. Проведя по губам кончиком языка, Лиллиан сильно выдыхает, и струя воздуха щекочет мне щетину на подбородке.

– Наверное, вы правы, – говорит она тоном человека, признающего свое поражение. Ее голова снова ложится мне на плечо, и я помогаю ей сесть так, чтобы она не давила на раненую лопатку своим весом. – Я так устала и так хочу есть… Я не знаю… что… – И Лиллиан заснула раньше, чем успела закончить мысль. Осторожно, чтобы не побеспокоить ее, я опустился вместе с ней на песок и стал смотреть в небо.

Одно крошечное облачко пошло против всемогущего бога погоды и приоткрыло мне клочок звездного неба: целые слои далеких светил, крохотных, точно булавочные головки, сияли друг над другом, уходя в бесконечность. Сколько же солнечных систем открылось в этот миг моему взгляду благодаря одному маленькому облаку? И я стал считать звезды, как считают овец перед сном, а когда облако вернулось на место, я уже дремал.

Кент разбудил нас на рассвете, в тот самый час, когда спится особенно сладко. За ночь Лиллиан перешла в какое-то состояния полузабытья, двигалась как зомби и проявляла осознанность лишь в одном – тщательно избегала окостеневшего тела Маргарет, которое ночная прохлада окрасила жуткой синевой.

Даже когда Кент сунул ей в руки вскрытый кокос, в котором плескалось молоко, она и то никак не отреагировала, просто покорно взяла его и поднесла к губам. Потом Кент стал показывать нам, как при помощи ножа очищать мякоть от грубых волокон и отламывать ее сладкие кусочки, но и тогда она только кивала, а сама ела лишь то, что давал ей он.

– Эта пташка спятила, – ворчал Кент, собирая пустую скорлупу, чтобы зашвырнуть ее в океан.

– Отстань от нее. Суток не прошло, как умерла ее свекровь. Ей нужно время, чтобы привыкнуть. – Странно, что в этой женщине такого, отчего я все время встаю на ее защиту?

– Не забудь, что и я тоже кое-кого потерял, но я же не схожу от этого с ума. – И Кент вынес Лиллиан оценку так самоуверенно и спокойно, точно он был учителем, а она – ученическим проектом. – Она долго не протянет. Думаю, она проиграла. – Разговаривая, Кент одну за одной бросал в воду скорлупки от орехов, следя, как они вращаются на лету, точно тарелочки-фрисби. – Она не ест, не пьет, и помощи в обустройстве лагеря от нее тоже не будет никакой. Мне лично все равно, сдастся она или выживет, просто это лишний рот. А у меня с этим строго – кто не работает, тот не ест.

– Где это – у тебя? Мне казалось, мы высадились на этот остров все вместе.

– Не умничай. – Кент сделал паузу, чтобы обглодать корочку, которую не тронула Лиллиан. – Если от нее и дальше не будет толку, я ее на своем горбу не потащу.

Я стоял у самого края прибоя, где волны то и дело облизывали мне ноги, и изумлялся наглости Кента – можно подумать, он тут король, а я – его жалкий раб. Я пытался подобрать какие-то аргументы для спора, но потом просто махнул рукой. Теперь я уже многое знал о Кенте и понимал, что он не из тех, кто слушается голоса разума.

– Я с ней поговорю.

– М-га, – отозвался он, обсасывая большой кусок кокоса и чавкая с открытым ртом. – Погоди. – Сунул руку в глубокий карман своих форменных шортов. – Вот, держи-ка.

И вложил мне в ладонь кусок ярко-оранжевого пластика с таким видом, словно я был его слугой, а он давал мне чаевые. Разжав ладонь, я увидел оранжевую пластиковую рукоятку, с одного конца которой что-то сверкнуло. По форме это походило на лезвие ножа «Экс-Акто», только помощнее. Наверное, мое недоумение не укрылось от Кента, потому что он пояснил:

– Это нож… из плота. Чтобы перерезать веревки, которыми он крепился к самолету. Я подумал, пусть один будет у тебя – так, на всякий случай.

Нож, тот самый, которым я велел Лиллиан перерезать веревку. Значит, она снова положила его в карман. Меня удивило, что Кент решил отдать его мне; мы с ним не особенно ладили после катастрофы. Стиснув пальцами яркую пластиковую рукоятку, я почувствовал себя хоть немного, но все же сильнее. Не считая одежды, которая была на мне, и полуразвалившихся кожаных туфель, сохнущих у костра, эта вещь была моей первой собственностью на этом острове. И я тут же пообещал себе, что обязательно выучусь пользоваться этим ножом так, чтобы он стал мне и опорой, и защитой.

Опуская нож в карман, я заметил, что Кент смотрит на меня с тревогой, точно уже жалеет, что отдал мне оружие. И счел за благо отойти от него подальше, пока он не передумал.

Но Кент пошел за мной, на ходу обтирая липкие руки о мешковатые форменные шорты, которые он был обречен носить на острове постоянно. Да, он, конечно, может запугать кого угодно, когда захочет, но эти короткие штанишки все равно делают его похожим на мальчишку, сбежавшего с уроков. Он выложил нам программу на день – роль лидера он взял на себя сам, не дожидаясь никаких выборов. Мне не хотелось устраивать из-за этого скандал, и я решил – пусть поиграет в босса, пока не надоест, а у меня зато есть нож, и еще раз ощупал его рукоятку в кармане.

Сначала мы закопали Маргарет. Как ни грубо это прозвучало в устах Кента, но он все же был прав – днем настанет жара, тело начнет разлагаться, и его запах привлечет к нам хищников и падальщиков. Местом ее последнего успокоения он избрал полуостров – из-за его равной удаленности от джунглей и от нашего лагеря. Идея похоронить Маргарет на берегу океана и мне показалась подходящей – там она все время будет у нас на виду, напоминать нам о том, что мы потеряли.