Сын ХАМАС - Мосаб Хасан Юсеф Страница 27

У Акеля действительно были причины бояться. Его родители умерли. У него осталась только сестра. Это делало его чрезвычайно уязвимым — за него и его мучения некому было отомстить. Кроме того, один из членов его группы на допросе упомянул имя Акеля под пыткой. Мне было очень жаль его. Но чем я мог помочь? Я сам был запутавшимся подростком, без малейшей власти и авторитета. Я знал, что единственная причина, по которой у меня был иммунитет к подобному отношению, — авторитет моего отца.

Раз в месяц нам разрешались свидания. Израильская тюремная пища была скудной, поэтому родственники обычно привозили нам домашнюю еду и личные вещи. Поскольку Акель и я были из одной местности, наши семьи приезжали в один день.

После длительной бюрократической волокиты «Красный Крест» собирал родственников из определенной области и сажал их в автобусы. До «Мегиддо» было всего два часа езды. Тем не менее автобусам приходилось останавливаться на каждом пропускном пункте, и всех пассажиров обыскивали на каждой остановке. Нашим семьям приходилось выезжать в четыре утра, чтобы добраться до тюрьмы к полудню.

Однажды после свидания с сестрой Акель вернулся в свою секцию с сумками с едой. Он был счастлив и не подозревал, что его ожидало. Дядя Ибрагим пришел прочитать нам лекцию, это всегда было плохим знаком. Я узнал, что Ибрагим часто собирал заключенных на свои проповеди, чтобы обеспечить прикрытие для бойцов крыла безопасности, когда они забирали кого-то на допрос. На этот раз этим «кем-то» стал Акель. Бойцы отобрали у него гостинцы и повели в палатку. Он исчез за пологом, и начался худший из его кошмаров.

Я смотрел на дядю. Почему он не остановил их? Он много раз сидел в тюрьме с Акелем. Они столько пережили вместе. Акель готовил для него еду и заботился о нем. Дядя знал этого человека. Неужели дело только в том, что Акель был бедным тихим крестьянином, а дядя — горожанином?

Какими бы ни были причины, Ибрагим Абу Салем сидел рядом с бойцом, смеялся и угощался яствами, которые сестра Акеля принесла своему заключенному брату. А совсем рядом братья по ХАМАС — братья-арабы, братья-палестинцы, братья-мусульмане загоняли иголки под ногти Акелю. В течение нескольких недель я видел Акеля только пару раз. Его голова и борода были побриты, глаза — устремлены в землю. Он невероятно похудел и казался глубоким стариком, стоящим на пороге смерти.

Вскоре мне дали переписать его досье. Он признался, что занимался сексом со всеми женщинами в своей деревне, а также с ослами и другой живностью. Я знал, что каждое слово было ложью, но я переписал досье, и бойцы крыла безопасности послали его в деревню Акеля. Его сестра отреклась от него.

Для меня бойцы крыла безопасности были гораздо хуже предателей. Но они обладали властью и влияли на внутренние дела тюремной системы. Я подумал, что мог бы использовать их для достижения собственных целей.

Лидером крыла безопасности был Анас Расрас. Его отец был профессором колледжа на Западном берегу и близким другом дяди Ибрагима. После того как я попал в «Мегиддо», дядя попросил Анаса помочь мне освоиться и сориентироваться. Анас родился в Хевроне, на момент нашего знакомства ему было около сорока лет. Он был очень замкнутым, очень умным и очень опасным. Когда он был на свободе, Шин Бет следил за каждым его шагом. У него было мало друзей, но он никогда не принимал участия в пытках, поэтому я проникся к нему уважением и даже доверием.

Я рассказал ему о том, что согласился сотрудничать с израильтянами в надежде стать двойным агентом, достать оружие и нанести удар в спину. Я спросил, не поможет ли он мне.

— Я должен проверить все, что ты сказал, — ответил он. — Я Никому не скажу, а там посмотрим.

— Что вы имеете в виду под «посмотрим»? Вы поможете мне или нет?

Я должен был лучше узнать этого человека, прежде чем открыться ему. Вместо того чтобы попытаться помочь мне, он немедленно сообщил о моем плане дяде Ибрагиму и некоторым бойцам крыла безопасности.

На следующее утро дядя Ибрагим явился ко мне.

— Ты соображаешь, что ты делаешь?

— Не волнуйтесь. Ничего не случилось. У меня есть план. Вы вовсе не обязаны участвовать в нем.

— Это очень опасно, Мосаб, для твоей репутации и репутации отца, для репутации всей семьи. Другие люди могут проворачивать такое, но не ты.

Он стал задавать мне вопросы. Снабдил ли Шин Бет меня контактами внутри тюрьмы? Встречался ли я с этими людьми? Что мне говорили? Что я рассказал? Чем больше он расспрашивал меня, тем сильнее я злился. Наконец я просто выпалил ему в лицо:

— Почему бы вам не сосредоточиться на религии и не оставить мою безопасность в покое? Бойцы пытают людей ни за что. Они не имеют понятия, что делают. Послушайте, мне нечего больше сказать. Я займусь своим делом, а вы займитесь своим.

Я знал, что положение мое сильно ухудшится. Я был почти уверен, что они не будут пытать или допрашивать меня из-за отца, но мне казалось, дядя Ибрагим не был уверен, говорю ли я правду.

В тот момент я и сам этого не знал.

Я понял, что совершил большую глупость, доверившись бойцам. Но не был ли я таким же дураком, поверив израильтянам? Они все еще ничего не сказали мне. У меня не было никаких связей. Может, они морочат мне голову?

Я ушел в палатку и чувствовал себя совершенно выпотрошенным как эмоционально, так и физически. Больше я никому не доверял. Другие заключенные видели, что со мной творится что-то неладное, но не знали, что именно. Хотя Анас держал в секрете то, что я ему доверил, бойцы не спускали с меня глаз. Все меня подозревали. В свою очередь, и я подозревал всех вокруг. И все мы жили вместе в тюрьме, где все на виду и некуда уйти. Негде укрыться, негде спрятаться.

Время тянулось. Подозрение росло. Каждый день слышались крики, каждую ночь — стоны. ХАМАС пытал своих людей! При всем желании я не мог найти этому оправдания.

Вскоре стало еще хуже. Вместо одного человека под следствием было трое одновременно. Однажды в четыре часа утра какой-то заключенный пробежал по секции, вскарабкался на забор, огораживающий тюрьму по периметру, и через двадцать секунд уже был за ним. Окровавленные клочки его одежды повисли на колючей проволоке. Израильский охранник на сторожевой вышке вскинул автомат и прицелился.

— Не стреляйте! — кричал парень. — Не стреляйте! Я не убегаю. Я хочу спастись от них!

И он показал на задыхающегося бойца крыла безопасности, который следил за ним из-за забора. Солдаты выбежали в ворота, повалили беглеца на землю, обыскали его и увели.

И это ХАМАС? И это ислам?