Город Брежнев - Шамиль Идиатуллин Страница 27

Он, оставшись без прикрытия, смутился лишь на миг, а потом закинул руки за голову, скрестил ноги и принялся оглаживать Марину взглядом, от которого простынь нагревалась сразу вся. Марина держалась почти полминуты, потом все-таки посмотрела на Виталика и покраснела. Она не очень хорошо представляла себе, что такое порнография, но, наверное, сейчас скромная девичья кровать стала фоном для полновесного образца. Совсем молоденького без усов, гладенького, мускулистого, загорелого и возмутительно бело-рыжего посредине. Моего, хищно подумала Марина, почему-то представила Веронику, которая такому богатству позавидовала бы горячо и страстно, представила чуть дальше – и задохнулась от возмущения.

– Вот ты наглец все-таки, – гневно сказала она и бросила в Виталика халатом.

Тот медленно сполз на пол, огладив то, за что зацепился было. Наглец даже не шевельнулся. Лежал и смотрел. Без усов и белесых кудрей он был все-таки не накачанный грек с амфоры, а американский артист из старого «Спутника кинозрителя». Или, наоборот, герой плаката, ударник пятилетки или отважный защитник Отечества, нарисованный к очередному празднику в три краски: голубые глаза, желтая прическа, желто-коричневое лицо, юное, но с обозначившимися мужественными складками. Брови чуть темнее челки, а ресницы почти черные и длинные, как у девушки.

Не с плаката, в общем, а с картинки из девичьего блокнотика. Принц, одно слово. Принц Страны хулиганов. Умеющий ловко хватать, нежно давить, растопыривать и тащить по потоку совершенно неприличного и совершенно необходимого наслаждения. И не обращающий внимания на то, что нос Марины длинноват, а бедра полноваты.

Марина забурчала, подобрала халатик и подошла к Виталику, чтобы укрыть его как следует. Тут он Марину и поймал: ловко подхватил под коленку и повалил на себя, на тонкую загорелую кожу, плотные мышцы, твердые кости, упругие ребра, черные ресницы, в сладкий запах пота и всякого другого.

Чайник, конечно, весь выкипел. Пришлось влезать в халатик и бежать на кухню за водой. На это Марина решилась не сразу – подозревала, что выглядит как достойная пара той порнографии, что невозмутимо разглядывала ее с кровати. В голове шумело, лицо горело, искусанные губы ныли, а руки-ноги тряслись. Советский педагог, картина маслом. Марина старалась не кричать, Виталик тоже, но кровать гремела и лязгала, наверное, на весь этаж. Ничего, сойдет за отделочные работы.

– Я нормально выгляжу? – озабоченно спросила Марина.

Виталик приподнялся на локтях, нахмурился, переложил голову с плеча на плечо и сообщил:

– Обалденно.

– Да ну тебя. – сказала Марина, поеживаясь. – Зеркало завтра куплю, без него совсем…

– Во, точно! – оживился Виталик. – Здоровое такое, и на потолок присобачить.

– Как на потолок-то, упадет ведь, да и зачем? – не поняла Марина, сообразила и протянула: – Вот ты дура-ак.

– Что дурак-то, я в кино видел. Там, короче…

– Тьфу на тебя, – пресекла эти глупости Марина, выпинывая из-под кровати тапки, заслуженные, пережившие две общаги и три смены в лагере.

Она выскользнула в коридор и только тут сообразила, что все это время дверь была незапертой. Ой кошмар, подумала она. А с другой стороны, чего кошмар – я дома, вообще-то, взрослый самостоятельный человек, что хочу, то и делаю. Пусть сами запираются.

Решительную демонстрацию уверенности Марина предпочла отложить до следующего раза: осмотрелась, шмыгнула на кухню, быстро наполнила чайник теплой и белой то ли от напора, то ли от хлорки водой и вернулась в комнату никем не замеченной. Соседи то ли так до сих пор и не въехали, то ли сидели тише мыши, напуганные скрипом и вздохами. Марина и не слышала, чтобы по коридору кто-нибудь ходил, – правда, последнюю пару часов было не до прислушиваний, но в общагах, в которых ей пришлось жить, посторонняя жизнь лезла в уши, глаза и поры, чем бы ты ни занималась. А здесь только Челентано нашептывал откуда-то с лестницы про то, что Сюзанна мон амур.

Зато в ее новой комнате жизнь сразу лезла в нос – ее, Марины, жизнь, – и такой сладенькой стороной, что не ошибешься. Марина, покраснев, поспешно открыла окно и лишь потом бухнула чайник на тумбу, воткнула провод в разъем и отметила:

– Вечером постираться надо.

В окно вползала пыльная жара, чуть взболтанная ширканьем нечастых машин по асфальту.

– Машин немного, людей немного – для кого только такой городище настроили? – пробормотала Марина и рассказала Виталику про пустые дворы вокруг.

– Да ты что, – ответил он снисходительно. – Это новостройки, незаселенные еще, вот и нет никого.

– Какие новостройки, там занавески в окнах, горшки.

– Ну, значит, на работе все. В окошко вон глянь, там обжитой дом, как бы по-другому все.

Вдоль дороги шел пустырь, а левее белая девятиэтажка и уголок двора. Даже уголок был вполне муравейного типа: дети разных возрастов деловито ползали по тем самым железным скелетам, перепинывались мячом или просто гонялись друг за другом. Не самый плохой вид из окна, подумала Марина и улыбнулась.

Чайник потихоньку взялся подпевать шороху шин. Виталик задумчиво наблюдал за тем, как Марина колдовала над растерзанным чемоданом, спасенным наконец из комитета комсомола. Задачка была как у Снежной Королевы, а то и сложнее: из ледяных осколков слово «Вечность» и дурак выложит, а ты попробуй выкроить пару чашек и заварочный чайник из кружечки, двух мисок и двух ложек.

– Да ладно, не буду я, – сказал Виталик, разгадав ее терзания.

– Ничего подобного, – отрезала Марина. – Прямо в стакане заварим и по очереди попьем. А вечером чашки купим. Ох, елки зеленые. Сколько всего купить надо: посуду, хозяйственное мыло, ведро или тазик лучше…

– Холодильник с едой и телик цветной, – подсказал Виталик.

– Это уже с зарплаты, – рассеянно сказала Марина.

– Вот ни финтыри у вас зарплата.

– А ты как думал. Высшее образование, звание советского педагога, передовой край воспитательной работы.

– Передовой, говоришь, – загадочно протянул Виталик, садясь и нашаривая ногами кроссовки.

Марина ткнула в него пальцем и велела:

– Сидеть.

– Гавкать надо? – осведомился Виталик и лег обратно.

Обиделся, что ли, удивилась Марина. Надо же, какой ранимый. Можно извиниться, можно заболтать этот момент, но правильней сделать вид, что ничего страшного не произошло. Тем более что это правда.

– А ты умеешь? – поинтересовалась она, выдернула вилку забурлившего чайника из розетки и сыпанула заварки в кружку.

– Не, я по другой части, – легко ответил Виталик. – Гавкать и без меня есть кому.

– А ты?

– А я кусаю.

Марина замерла на секунду, засмеялась и пообещала, не отвлекаясь от процедур с кипятком:

– Буду иметь в виду.