Грех - Тадеуш Ружевич Страница 27

Тогда по другой стороне улицы еще были садовые участки, огороженные проволочной сеткой, а возле ворот росла береза. Настоящая белая красивая береза, которую однажды срубили… У тихого человечка были больные легкие. Он лечился собачьим салом, может, пил собачий жир, не знаю. В любое время года у него были собаки… Зимой он их держал в подвале, а летом во дворе. Дети поглядывали на этих собак с любопытством и словно бы с грустью. Иногда приносили им поесть, самые смелые подходили ближе, гладили, ласкали. Они и разнесли по дому слухи о том, что Людвик убивает собак и вытапливает из них «целебный» смалец. Но никто из жильцов этим не заинтересовался.

К старшей дочери этой проститутки тоже начали ходить разные мужчины. Иногда солдаты; они долго стояли на противоположной стороне улицы, совещались, курили, в конце концов быстро ныряли в подворотню. Иногда, если дверь в подвал была заперта, ломились туда, подымали крик. Маленький Людвик их успокаивал.

У меня на окне стояло несколько горшков с цветами. У каждого человека должно быть немножко своей земли, пусть и в горшке. Я был этаким мини-садовником: ухаживал за цветами, пересаживал, когда они разрастались, менял истощенную землю, поливал систематически, в одно и то же время, водой комнатной температуры. И любил иногда постоять у открытого окна… Но всегда в глубине комнаты, на некотором расстоянии от подоконника.

Это случилось солнечным воскресным днем. Мируся с сестрой отправились погулять за город. Прохожих на улице было мало. В тишине били часы на башне ратуши. Иногда только с ревом проносился мотоцикл. Большинство жильцов с самого утра устремились за город, на зеленую травку. Я остался дома, чтобы, воспользовавшись свободным временем, спокойно подготовиться к лекции, которую должен был прочесть на следующей неделе в каком-то госхозе.

Я стоял у окна с леечкой и поливал цветы. Увидев в конце улицы направляющуюся к дому сожительницу Людвика, я поспешно опустил голову и сделал вид, будто рассматриваю листья и стебельки цинерарии, которую одолевала тля. Громкий перестук каблуков по плитам тротуара внезапно смолк. Женщина остановилась под моим окном. Задрала голову и молча на меня уставилась. На ней была белая блузка; губы ярко накрашены. Я посмотрел на нее, она улыбнулась. Я увидел пожелтевшие, испорченные зубы. Под прозрачной нейлоновой блузкой просвечивали бретельки рубашки и бюстгальтера. Я снова склонился над цинерарией. И тут услышал произнесенные негромким хриплым голосом слова:

— Один хозяйничаете?

— Да, — ответил я неожиданно для самого себя.

— Дочурка с тетей пошли погулять… я видела утром… когда шла в костел. Мируся ваша прямо ангелочек, хорошенькая как картинка, только очень уж худенькая.

Меня поразило то, что она со мной заговорила. Впервые за несколько лет. Но как только удивление прошло, я отступил от подоконника. Услышал еще какие-то неразборчивые слова, но больше не отозвался. Закрыл окно.

Прошел весенний дождь.

Сколько раз шел дождь, сколько раз капли стучали в оконные стекла, сколько раз паутина дождя затягивала пейзажи, лица.

Под кроной липы.

Свет там был подвижный, золотой и зеленый. Прошел весенний дождь.

По дорожке побежал резвый весенний ручеек, неся в белой слюне пены листочки, жучков, бабочек, соломинки, цветы. Бурлит, сердитый и нежданный. Мир перед нами запутался в паутине дождя.

На мою руку опирается девушка. Глаза ее полузакрыты. На веках, на щеках, на лбу капельки воды. Я ощутил прикосновение груди, единственной, не сравнимой ни с какой другой грудью на свете. В струях дождя под кроной большого дерева эта грудь запечатлелась во мне навсегда, словно в мягком воске. А потом под ладонью я почувствовал затылок девушки. И эта грудь, будто вылепленная моими робкими пальцами, наконец ожила.

Дождь. Шум дождя.

Я касался ее лица, рук.

С любовью, с восторгом

моя рука создавала ее тело

рука создавала ее руку

голову

волосы

губы создавали рот

губы язык зубы слюну.

Лица прятались за лицами, лица пробивались сквозь лица, это было лицо уже другой женщины. Можно ли удержать Марию? Когда она склонилась над ручейком, белый цветок выпал из ее черных коротко остриженных волос и поплыл.

Какая она была? Мы не расставались десять лет, она ушла, а я так ее и не узнал.

У нее были черные волосы и большой рот.

Ее волосы пахли табаком.

Ее волосы, в которых мой задыхающийся рот, мои губы. Мы уплывали, укрытые ночью.

А потом я увидел все женские волосы, все волосы, срезанные с голов живых и мертвых, собранные в музее за стеклом.

В какой-то момент я почувствовал рядом спутницу жизни, существо чужое и незнакомое, претворяющееся в мое тело, в мою кровь. Она сопутствовала мне очень недолго, на небольшом отрезке пути. В ней было что-то очень прочное. Она была островом. Островом. Прочным, надежным. Она ушла.

Теперь я плыву ровно, плыву спокойно, плыву один. Но еще вчера цеплялся за твои руки. Искал у тебя спасения. Я уплывал по улице, в набирающем силу потоке, по большой реке. Ты смотришь на меня внимательно и говоришь:

— У меня будет ребенок.

Я смеюсь и говорю:

— Доченька.

А ты отвечаешь со смехом:

— Сыночек.

— Доченька с длинными косами, — говорю я.

— Сыночек.

— Доченька.

— Сыночек.

— Доченька.

Мы оба смеемся. Идет дождь. Твой смех несется ко мне сквозь этот дождь, сквозь этот дождь я слышу звонок — короткий, робкий, потом более продолжительный…

— Кто там? — спросил я машинально.

— Соседка снизу.

Я открыл. Передо мной стояла соседка снизу. В одном халате.

— Людвик куда-то ушел, — сказала она, — и оставил меня без спичек.

Она стояла очень близко. Я ощущал запах, неестественный, тошнотворный запах губной помады и одеколона.

— Я подумала, вы не откажете… по-соседски.

Я полез в карман, вытащил спички, но она их не взяла. Развязала поясок и распахнула халат, глядя мне в глаза. Под халатом на ней ничего не было.

Так она постояла минуту, потом не спеша закрыла наготу. Взяла меня за руку и провела ею вдоль тела.

— Ну что? — Она прищурилась.

— Уходите, — тихо сказал я.

— По-соседски со скидкой…

Я открыл дверь и легонько коснулся ее плеча.

Она фыркнула.

— Ты еще придешь, котик, придешь, сам попросишь…

Я закрыл за ней дверь.

Этот дом снесли пять лет назад. Мы получили квартиру в центре города. На месте нашего дома стоит огромное современное здание из металла, стекла и бетона.