Собаки в разгар лета - Тэру Миямото Страница 27

— Можно, я как-нибудь Ки-тяна приведу?

— А кто это такой?

— Мальчик, который живет на катере.

— Ты уже успел подружиться с ним?

— Ну да. А мама его меня сахаром угощала. Садако зажгла свет.

— То-то ты все туда посматриваешь…

— У него есть сестра, Гинко-тян зовут. Нобуо рассказал, как он провалился в грязь и Гинко мыла ему ноги.

— А чем они занимаются?

Нобуо не знал. А действительно, чем же они занимаются?

— Да я не знаю. Когда Ки-тян придет, ты его шербетом угостишь, ладно?

— Ну, конечно, раз это твой друг, мы его примем как следует.

Садако поспешила вниз сменить Симпэя. Вечером посетителей почти не было, но так сложилось, что до восьми столовая была открыта. И Симпэй, которому скорее хотелось выпить рюмочку за ужином, торопил снизу жену.

— Нобу-тян, ну как уроки?

Поднявшийся наверх Симпэй прижал голову сына к себе.

— Половину сделал.

— Ну что, может, остальное папка сделает?

— Нам сказали, что уроки нужно обязательно самим делать.

Симпэй засмеялся, налил себе сакэ и залпом выпил.

— Это ваша учительница такие строгие речи говорит?

— Ну да. Говорит, даже если обманете, все равно узнаю.

— Летние каникулы для того и даны, чтобы поиграть. Не будешь играть, не будет из тебя потом толку. Скажи своей учительнице, что не надо моего единственного сыночка таким важным человеком делать.

Нобуо рассказал отцу о брате и сестре.

— Ихний отец тоже на войне был и умер от ран. Нобуо не ожидал, что отец знает об этой семье.

— Да я о них от местных слышал. У него остеомиелит был. Это когда кости гниют. Война все никак не закончится, Нобу-тян.

Обычно, когда Симпэй выпивал, он снимал рубашку. На его теле были видны следы от пулевых ранений. А через всю спину, прямо до подмышки, тянулся длинный шрам.

— Ты вечером к ним не ходи.

— А почему?

В ответ Симпэй молча потряс бутылочкой. Обычно он делал так, когда просил сына подогреть сакэ. По словам отца, Нобуо был в этом деле просто мастер. Вроде бы чуточку не догрел, а кажется, что перегрето немножко. «В общем, самое то, — всегда хвалил он сына, — странные у моего сына способности, а?»

— Так почему нельзя вечером к Ки-тяну ходить?

Отец не ответил, задумавшись о чем-то своем. Потом неожиданно спросил, подперев рукой щеку:

— Нобу-тян, ты хотел бы жить там, где много снега, а?

— А где это бывает?

— В Ниигате.

Нобуо не мог представить, где находится Ниигата.

— Папке чем-то другим хочется заняться, чтоб было интересно. Я уже один раз умирал. В тот день, когда тот дядя с подводой погиб, я целый день был сам не свой. Он же перед смертью как раз говорил, что один раз уже умирал. И он, и я — сколько раз мы на волосок от смерти были. Может, тебе и не надо говорить, но я и вправду был сам не свой. И вроде смерть не в первый раз видел. Сколько у меня на глазах народа погибло… Но так проняло только в тот день.

Нобуо рассеянно смотрел на отца.

— Прямо на глазах человек умирал. А вроде только что разговаривал с тобой. Из нашего отряда только двое в живых остались. Когда я на родную землю ступил, подумал, какой я счастливчик. Только потому, что живу. А как мамку твою снова увидел, прямо ущипнуть себя хотелось. Неужто, думаю, у меня жена такая красавица…

Сегодня отец был каким-то странным. Снизу послышался голос Садако, приветствующей гостя. Нобуо подлил отцу сакэ.

— Когда я на жаре кинцуба готовлю, почему-то лето в Маньчжурии вспоминаю. Иногда думаю: интересно, как же я не погиб на этой войне? Почему выжил? Выжил тогда и еще один парень, Мураока его звали. Крестьянин, из Вакаямы родом. Двое детей у него было. Он даже под самым страшным обстрелом ни царапинки не получил. А месяца через три, как вернулся, с обрыва сорвался… И обрыв-то невысокий был, всего пять сяку. Сколько раз он смерти в лицо смотрел, а вернулся домой и так глупо помер…

Среди друзей отца было много тех, кто рассказывал Нобуо и другим детям о своих подвигах на войне. Это всегда были героические, словно в кино, рассказы. Но сам Симпэй никогда не говорил о пулеметных атаках или налетах бомбардировщиков.

— После войны года два прошло, наверное. Как-то раз попал я на блошиный рынок около храма Тэнно-дзи, а там молодой парень из несостоявшихся камикадзе с ножом бегает… «Слышишь, — кричит, — Япония проиграла! Проиграла Япония! Проиграла Япония-то! Камикадзе нас всех обманули. Камикадзе, выходите сюда!» — нес всякую чушь и плакал. Дурак он. Да разве тому, кому бумага пришла, и его после этого с женой и детьми разлучили и на фронт отправили, есть разница — выиграли, проиграли? Тут только — умер или выжил. Хотел я ему это сказать, да тут вспомнил Мураоку, и слезы просто ручьем полились…

Симпэй подозвал сына и посадил его к себе на колени.

— Слышь, Нобу-тян. Вот живет человек, изо всех сил старается, а как помирать соберется, так глупо помирает, а? Как дядя тот с подводой. Он же в Бирме был, оттуда мало кто вернулся…

По мосту прошел трамвай. И его тряска передалась Нобуо. Он устроился у отца на коленях и вспомнил, как в плавучем домике качался пол и потому казался ему таким непрочным.

— Меня один человек зовет в Ниигату, говорит, дело там откроем. А папке так хочется работы, чтобы все силы в нее вложить.

От отца сильно пахнет сакэ, но Нобуо знает, что Симпэй не пьян. Он ощущает это телом, потому что, когда отец пьянеет, то его колени теряют силу.

— А когда ты поедешь в Ниигату?

— Да я еще не решил. И мать, наверное, против будет.

— А я хочу в Ниигату. Я хотел бы жить там, где много снега.

Нобуо говорил совсем не то, что думал. И место под названием Ниигата, и снег для него были чем-то неведомым и потому навевали какую-то грусть.

Яркие фиолетовые ирисы на циновке, которой был накрыт погибший дяденька, неожиданно исчезнувший дед с «Ямасита-мару», слова отца о том, что вечером нельзя ходить в плавучий домик, — все это смешалось в голове Нобуо в один пестрый клубок.

Однажды Нобуо пригласил домой Гинко и Киити. Ему было приятно, что мать, как и обещала, приняла их радушно. Обычно, когда к Нобуо приходили новые друзья, то их расспрашивали о семье, о том, чем занимаются родители, но в этот раз Садако не задавала вопросов.

Садако часто говорила, что хочет девочку, и видимо, ей понравилась молчаливая и скромная Гинко. Садако расчесала девочке волосы и вообще вела себя как-то особенно.

— Гинко-тян говорит, что она всегда и еду готовит, и в доме убирает. А ведь только в четвертом классе учится. Вот бы слышали это Томоко и Каору! — Садако говорила о двоюродных сестрах Нобуо и все хвалила Гинко.