Вилла "Инкогнито" - Том Роббинс Страница 27

Их разделяло каких-то несколько сантиметров, но напряжение было столь высоко, что даже нейтрино бы здесь не проскользнул. Ее губы сами собой потянулись к его, а его – к ее, эпителии на миг соприкоснулись, и они отпрянули друг от друга.

– Всё, хватит, – сказал он. Сделал глубокий вдох. И опустил руки.

– Хватит, – согласилась она. Глаза ее увлажнились, трусики тоже, но в этом она ни за что бы не призналась.

– Давай я налью тебе шипучки, детка. Интересно послушать, какое у тебя впечатление от Америки. Полагаю, моя старушка родина по-прежнему красит губы демократией и пудрится истинной верой, но никакой макияж не скроет ее подлинного лица, вернее, бессовестной и наглой рожи жадной лавочницы. Это-то и есть настоящая Америка во всей истинной сути ее бытия. – Стаблфилд шагнул к бронзовому ведерку, где стояло во льду шампанское. Но вдруг остановился и медленно, чуть ли не смущенно повернулся к Лизе. – Прости, пожалуйста, – сказал он. – Но я просто должен проверить.

И огромным большим пальцем, огрубевшим от бесчисленного множества страниц, им перелистанных, он раздвинул ее губы. Лиза Ко приоткрыла рот и пропустила палец дальше. Он нежно дотронулся до ее нёба. Оно было теплым на ощупь, скользким и влажным. Он нашел то, что искал. Оно было маленьким, размером с дробинку. Он слегка надавил пальцем, и по ее телу пробежала быстрая струйка наэлектризованного тепла.

– Всё на месте, – сообщил он и убрал руку.

– Да, – сказала она и улыбнулась, и было в ее голосе нечто, что его поразило.

* * *

У полковника Пэтта Томаса на железном сером столе, напоминавшем вывернутый наизнанку мусорный контейнер, лежали, кроме множества всего прочего, две бумажные папки. Одну из них он протянул Мэйфлауэру Кэботу Фицджеральду, который как раз зашел в кабинет. Вид у того был довольно понурый.

– Не хочу грузить вас лишними подробностями, Мэйфлауэр, – заявил полковник, разжав зубы и выпустив из них сигару, – но вот спецификация на восьмую модель В-52, на которой летал экипаж Фоли. Да что это с вами? Может, я зря вас кормил вчера барбекю? – Полковник Томас, родившийся и выросший в Луизиане, с сомнением относился к гастрономической выносливости отдельных белых людей, когда тех угощали настоящей едой.

Мэйфлауэр поморщился. Ему явно претило обсуждать личные проблемы с коллегой из военного ведомства. Быть может, эта сдержанность была обусловлена службой в ЦРУ или же классовыми и расовыми различиями.

– Мне… немного не по себе, – пробурчал он. – Сегодня утром я проходил обследование. Поэтому и задержался.

– Какое такое обследование?

– Э-э-э… Гм-м… Ультразвук.

– Да? И что он показал?

Штатский снова поморщился.

– Так, пустяки… – Он не собирался продолжать, но полковник буравил его взглядом, и ему пришлось добавить: – Три камня в желчном пузыре.

– Вы их, главное, на гору не закатывайте, – посоветовал Томас. Отсылку к Сизифу сотрудник Лэнгли уловил (он учился и в Йейле, и в Принстоне), но радости не выказал. Томас, поняв, что дело глухо, выпустил кольцо дыма и открыл первую папку. – В спецификации нет ничего, что могло бы прояснить ситуацию. Одно непонятно: почему в день катастрофы на борту самолета Фоли было только три члена экипажа. На В-52 должно быть пять человек.

– Позвольте вам напомнить, что дело было в 1973 году. Война подходила к концу. Домой отсылали людей больше, чем присылали новых. Эскадрилья Фоли была недоукомплектована. Это, конечно, не соответствует нормам, но опытный экипаж из трех человек вполне мог управлять самолетом, если только…

– Если бы только не случилось чего-то непредвиденного. А оно возьми и случись. В этой эскадрилье все экипажи были недоукомплектованы?

– Нет, только этот. Тогдашний командир эскадрильи сейчас в доме для престарелых в Висконсине, но слабоумием пока не страдает. Он утверждает, что Фоли, Стаблфилд и Голдуайр сами вызвались лететь неполным составом. Однако тот самый Сьюард, которого мы допрашивали в Виргинии, рассказывает все иначе. Он утверждает, что командир эскадрильи послал их троих потому, что с ними никто не хотел летать. Они считались интеллектуалами. – Мэйфлауэр произнес это слово с таким видом, будто ел малину и вдруг ему на зуб попал червяк.

– Это в каком смысле?

– Да в том, что они постоянно вели интеллектуальные беседы. Обсуждали всякий бред, до которого нормальному здравомыслящему человеку нет и не может быть дела. Они всем действовали на нервы. Люди мечтали выиграть войну и вернуться домой к родным и близким, а эти снобы всё носились с какими-то упадническими европейскими идеями… Сьюард одно время был у них стрелком. Он человек порядочный и богобоязненный. Так вот Стаблфилд постоянно над ним издевался. Задавал вопросики вроде «Что именно делал Иисус последние две тысячи лет?». Или спрашивал: «Сьюард, а в раю есть отхожие места? Проложены ли под мостовыми, вымощенными золотом, канализационные трубы?»

Мэйфлауэр произнес это с нескрываемым презрением. А Томас сказал:

– М-да… Вопрос интересный. Я никогда об этом не задумывался. Неужели и в раю придется снимать штаны и…

– Достаточно! – Мэйфлауэр заскрипел мелкими и твердыми зубками. Если бы курил он, сигара разломилась бы пополам и боролась бы, галлюцинируя о Гаване, за последние мгновения жизни.

– Полагаю, – продолжал рассуждать Томас, – в раю люди едят. Так что даже если это только молоко и мед – поверить не могу, что наши согласятся целую вечность сидеть на такой ерунде, – их ведь тоже нужно переваривать. Выходит…

– Полковник, прошу вас, давайте не будем тратить время попусту. – Мэйфлауэр прикусил тонкую губу. И задумался о том, не обратиться ли к начальнику военно-воздушной разведки с просьбой заменить Томаса.

– Всё-всё-всё! Итак, нам известно, что майор Стаблфилд позволял себе святотатьственные высказывания…

– Надо говорить «святотатственные».

– Чушь какая! Это же от слова «тать».

– Корень «тать», но при наличии суффикса произношение корня меняется. Можете справиться в словаре.

– Да пошел ваш словарь…

– Ну хорошо, полковник. Как хотите, таки произносите. Давайте-ка продолжим.

«Неудивительно, что у этакой язвы камни в желчном пузыре», – подумал Томас, а вслух сказал:

– Итак, мы установили, что Стаблфилд был богохульником. А как же наш герой Фоли? Он-то учился на священника епископальной церкви, да и сейчас, пока мы с вами тут беседуем, сидит в коридоре и листает Библию, словно это меню, и он никак не может выбрать, что заказать – жареную курочку или молоко с медом. А как насчет лейтенанта Голдуайра? И вот еще что важно: повлияло ли псевдоинтеллектуальное отношение этих умников к христианству на их политические взгляды? Может, они были если не красными, то, скажем, «розовыми»? Может, они вообще предатели?